На торговой площади он остановился, вспомнил совет Пытлека прихватить в «Новый свет» какую-нибудь дамочку. Прохожих вокруг немного, возле магазина модной кожаной одежды крутились три девчонки, по внешности которых можно легко определить их профессию. Колчин подошел ближе. Да, выбор не велик. Две девки слишком напомажены, в ярких коротких плащах, а юбки такие короткие, что, наклонившись, можно увидеть нижнее белье. Эти отпадают.
Третья девушка одета значительно скромнее, в темно синее пальто, а на лице почти нет косметики. Внешность посредственная, просто – никакая. Если бы девчонка была киноактрисой, то получала бы роли сельских учительниц или библиотекарш из глубинки. Видимо, только начинает свою трудовую биографию, еще не пообтерлась. Колчин подошел к барышне, спросил ее имя, хотя мог обойтись и без этих церемоний. Проститутку звали Каролиной. Колчин представился своим болгарским псевдонимом Христо и предложил Каролине пообедать в ресторане «Новый свет».
– Пообедать? С вами?
Девушка взглянула снизу вверх как-то подозрительно, даже враждебно, словно ждала какой-то гадости, оскорбления или плевка в лицо. Мужчины предлагают ей нечто иное, но обеды в ресторанах – только в шутку.
– Только для начала пообедаем, – выкрутился Колчин. – На голодный желудок не занимаюсь такими делами, в смысле, любовью. Это у меня многолетняя привычка, еще с армии. Сначала пожрать, потом все остальное.
– Хорошо, давай пообедаем, только за твой счет, – враждебность в глазах проститутки сменилась насмешливостью. – Я беру двадцать пять долларов за два часа. У меня тут маленькая квартира в доме за углом.
– Что так дорого? Детишкам не хватает?
Колчин задал риторический вопрос. Торговаться ему совсем не хотелось, хотя в данном случае торг был уместен. В дневное время четвертак за сомнительную любовь – слишком высокая цена, да и девушка так себе, не первый сорт. Он вытащил из кармана деньги и дал проститутке три мятых десятки.
Знал бы аптекарь, в чей грязный карман попадут его честные трудовые деньги. Колчин тяжело вздохнул.
Москва, Белорусский вокзал. 14 октября.
Утренний поезд из Праги опоздал на четверть часа. Встречающие сновали взад-вперед, носильщики со своими убогими гремящими телегами сбежались отовсюду, и уже заполонили пространство перрона. С пражского поезда можно снять хороший навар. Общему движению мешал белый фургон «скорой помощи» с красной полосой и надписью «реанимация» вдоль кузова, пропущенный начальником вокзала прямо на платформу. Можно догадаться, что с кем-то из пассажиров поезда «Прага – Москва» сделалось совсем плохо, и вот врачи прикатили доставать человека с того света.
Последние томительные минуты перед прибытием поезда Михаил Алексеевич Петров провел в коридоре вагона, прилепившись к окну. Он провожал взглядом бетонные столбы, мокрые от дождя рельсы, далекие силуэты домов и думал, что на вокзал встречать его приедет на своем «Мерседесе» старый приятель Леня Струков по кличке Пискля. Поэтому канителиться с носильщиками не придется, до машины донести багаж поможет водитель Струкова. Два чемодана, кейс и сумка уже стояли на нижней полке. Поезд плавно замедлял ход, показалась платформа.
Николай, попутчик Петрова, с которым они вчера закусывали в вагоне-ресторане, а потом, мучимые изжогой, до поздней ночи играли в карты, травили анекдоты и толковали за жизнь, совершенно неожиданно исчез. Вот же человек. Мог хотя бы «до свидания» сказать. Так нет же, просто подхватил свою спортивную сумку и, вытаращив глаза, убежал в соседний вагон, где якобы свел знакомство с молоденькой проводницей. Совершенно вольтанутый на бабах, отмороженный тип, все мысли только об одном. Вчера чуть не в дружбе клялся, а сегодня забыл, как Петрова зовут. Юбку увидел, кобель.
Поезд остановился. По привычке щуря глаза, Петров выискивал среди людей на платформе башку Струкова, коротко стриженную с большими оттопыренными ушами. Такую голову издали заметишь. Соседи по вагону шли к выходу, толкая стоявшего на дороге Петрова углами чемоданов, плечами и локтями. Мелькали женские платки, шляпки, черные фуражки носильщиков, но Струков как сквозь землю провалился. Неужели забыл? Нет, Струков мог забыть о чем угодно, только не о приезде Петрова. Вагон быстро опустел.
Сзади подошел проводник, тронул Петрова за плечо.
– Ждете кого-то?
– Жду, – рассеяно ответил Петров. – Вы тот что… Возьмите чемоданы, помогите мне выгрузиться.
Проводник свернул в купе, подхватил чемоданы. Петров повесил на плечо сумку, взял кейс. Последними словами он ругал Струкова, но в глубине души еще надеялся, что тот появится в последнюю минуту. Проводник вынес чемоданы из вагона, поставил их на мокрый асфальт, получив чаевые, удалился. Жиденький людской поток двигался от хвоста поезда к зданию вокзала. Петров стоял на перроне, озирался по сторонам и злился на бестолкового, нет, совсем тупого Струкова.
Тут кто-то больно толкнул Петрова в плечо. Он повернул голову, чтобы выругаться, но не успел. Какой- то здоровяк вынырнул ниоткуда и повис у него на спине. Просунув локоть под подбородок, сдавил шею. Петров выпустил из руки кейс, чемодан грохнулся на асфальт. Ремень сумки сполз с плеча. Петров почувствовал, что задыхается, он попытался рвануться вперед.
Но какие-то неприметные мужики, только что курившие рядом с Петровым, резко сорвались с места, подскочили к нему, вывернули руки за спину. На запястьях, закрученных за спиной, щелкнули браслеты наручников. А мужик, навалившийся сзади, все не отпускал, все давил шею.
– Пусти, сука… Пусти, тварь…
На глазах Петрова выступили слезы, из широко открытого рта вывалился язык, но, кажется, воздух не проходил в легкие. А чьи-то проворные руки уже расстегнули пуговицы куртки, залезли за пазуху, обшарили карманы пиджака и брюк.
– Гад, пусти…
У него не было даже мгновения сообразить, что же случилось, что происходит тут, на вокзальном перроне, средь бела дня, в скопище людей. Нападение на человека? Убийство? Грабеж? Что это, господи? Он попытался позвать на помощь прохожих, пассажиров, проводника вагона, только что помогавшего с чемоданами, но изо рта вместо пронзительного крика вышло облачко пара. «Блин, это же менты», –
