обсуждался вопрос об «Альталене», царила атмосфера нервозности. Моше Шарет предложил арестовать всех прибывших на корабле и конфисковать оружие.

Бен-Гурион сказал:

– Надо приказать Бегину, чтобы он прекратил незаконные действия, иначе мы будем стрелять!

Тем временем бойцы Эцеля разгружали корабль, полагая, что именно это предполагало соглашение с правительством.

Бегин приехал в Кфар-Виткин. Весть о прибытии «Альталены» дошла до батальонов Эцеля, и солдаты устремились к кораблю. Они поддерживали порядок на берегу, который по условиям соглашения был предоставлен в полное распоряжение Эцеля. Большинство добровольцев и пятая часть грузов уже были на берегу, когда положение резко изменилось.

Галили и функционеры партии Мапай убедили Бен-Гуриона в том, что Эцель концентрирует силы для организации путча и захвата власти. Убедить Бен-Гуриона было не очень трудно, потому что он и так ждал повода, чтобы расправиться со своим старым политическим врагом, а навязчивая идея расстреливать евреев (если они – члены Эцеля) давно прописалась в его голове. В Кфар-Виткин перебросили ударный отряд под командованием Моше Даяна.

Эцелю предъявили точно рассчитанный провокационный ультиматум: в течение десяти минут сдать корабль. Началась перестрелка, в ходе которой были убитые и раненые с обеих сторон. Одновременно с моря подошли два корвета Цахаля и открыли пулеметный огонь по «Альталене». «Альталена» ушла в море; Бегин находился на ней. Около 300 бойцов Эцеля остались на берегу, они были арестованы. «Пассажиры», тоже обезоруженные, были посланы в лагеря новых эмигрантов. Одновременно был разоружен и заперт в военном лагере батальон Эцеля из бригады «Александрони» (34-й батальон). Оружие, сгруженное с «Альталены», было конфисковано.

История «Альталены» не кончилась у причала Кфар-Виткин. Капитан повел судно на юг, в Тель-Авив, игнорируя приказы кораблей Цахаля. «Альталена» имела низкую осадку и проскользнула у берега, куда не решились подойти корветы. В полночь с 21 на 22 июня «Альталена» вышла к Тель-Авиву. Чтобы доказать отсутствие черных замыслов, решили посадить «Альталену» на мель, но мели не подвернулось, и ее посадили на остатки корабля нелегальной эмиграции, затопленного англичанами. Все это происходило напротив отеля «Риц», где находился штаб Пальмаха. Штаб ВМС доложил Бен-Гуриону в два часа ночи, что произошел морской бой и «Альталена» сдалась. Этот доклад, высосанный из пальца, обманул Бен-Гуриона и успокоил его.

Тем временем лавина событий нарастала. В штабе Пальмаха этой ночью было около сорока человек. Часовой обнаружил приближавшееся судно и вызвал дежурного офицера Натанэля Хитрона. Тот передал сообщение Игалю Ядину в Генеральный штаб. Ядин не известил Бен-Гуриона, он вместо этого связался с Исраэлем Галили. Галили посоветовал занять «жесткую линию» – вплоть до открытия огня. В 12.30 Ядин по телефону отдал приказ Хитрону: «В случае попытки массовой высадки с корабля открыть огонь. Если будет спущена лодка, запретить ей приближаться к берегу. Если они не послушаются – стрелять».

Ненависть к Эцелю практически стала нормой в Пальмахе, и это ни для кого не было тайной.

На берегу все было спокойно, и Ядин имел время для организации операции, которая получила название «Ахдут» («Единство»). Для блокады «Альталены» был выделен батальон ополчения бригады «Кирьяти». В 1.15 «Альталена» послала на берег десантную моторку. Хитрон прокричал в мегафон приказ вернуться. Реакции не последовало, и пальмахники несколько раз выстрелили.

В штабе Эцеля стало известно о прибытии «Альталены». Начальник штаба Хаим Ландау поспешил на берег, с ним были Эйтан Ливни, который командовал батальоном Эцеля в составе бригады «Гивати», и Бен-Цион Кешет, ветеран Эцеля. Начальник пальмаховского патруля Орбах задержал их и доставил в одно из штабных помещений Пальмаха. Сам Орбах по политическим убеждениям был «правым», он поручился задержанным, что они находятся в безопасности и он не выдаст их Галили или его подручным. Он сказал, что будет готов идти под суд. Трое просили позволить им подняться на борт, чтобы закончить «инцидент» мирным путем. Теперь в штабе начались переговоры. Трое сидели в одной комнате, двое – в другой, и Орбах сновал между ними. В конце концов Галили приказал Орбаху арестовать людей Эцеля. Орбах сдержал слово и отпустил их вопреки приказу.

Галили и Ядин еще раз сорвали возможность уладить ситуацию без пролития крови.

Наступило утро. Бен-Гуриону стало известно о происходящем. Информацию он получил от Галили, который развивал гипотезу путча. Бен-Гурион созвал «военный совет». Шмуэль Янай предложил забросать корабль дымовыми шашками, другие предлагали взять корабль на абордаж. Бен-Гурион отверг все предложения. Он утверждал, что, только уничтожив оружие на «Альталене», можно предотвратить гражданскую войну.

Это утверждение со всех сторон выглядит бессмысленным, поскольку оружие должно было достаться Цахалю. Цель Бен-Гуриона была проста: уничтожить Бегина как политического противника. Более радикально настроенные «левые» не стеснялись об этом говорить вслух. Утром Бен-Гурион дал указание Ядину: «Навязать врагу на корабле около Тель-Авива безусловную капитуляцию, используя все средства и методы». Командир бригады «Кирьяти» получил указание «сосредоточить силы и быть готовым к открытию огня в соответствии с приказом правительства Израиля».

Бен-Галь должен был очистить весь район от журналистов и без предупреждения открывать огонь по всем, кто так или иначе пытается помочь «противнику».

Итак, «Альталена», Эцель и Бегин были определены как враги, от которых требовали безоговорочной капитуляции. Такое отношение могло быть реакцией на бунт, но факт бунта отсутствовал. Впрочем, Бен- Гуриона не интересовали факты. Он хотел представить расстрел «Альталены» как подавление «фашистского путча» и предстать «спасителем демократии».

С другой стороны, в действиях Бен-Гуриона его апологеты задним числом усматривают стремление установить единоначалие в вооруженных силах и закончить «партизанщину», что было для молодой страны жизненно необходимым в ожидании неминуемого арабского вторжения. Но стоит ли сейчас определять истинные намерения Бен-Гуриона? Главное, что еврейская кровь пролилась, и это, увы, было не в первый раз в нашей истории… И на следующий день после убийства Рабина, когда все газеты кричали, что Израиль проснулся преображенным – проснулся другой страной, не похожей на вчерашнюю, – они, как обычно, лицемерили: к сожалению, убийство евреев евреями стало делом обычным…

В десять часов утра от «Альталены» отошла моторная лодка. Орбах приказал Моше Карену, командиру транспортной роты, которая была рассыпана на берегу, открыть огонь. Расчеты отказались выполнить приказ. Орбах пригрозил Керену военным судом и лично отдал приказ пулеметчикам. Пулеметчики отказались стрелять в евреев.

Лодка причалила к берегу, и девять человек заняли позиции на берегу. Моторка вернулась к «Альталене», и еще одна вооруженная группа спустилась в лодку, которая вновь направилась к берегу. Хевлин, командир сил Пальмаха, связался с Ядином и сказал, что Эцель наращивает силы.

Ядин приказал Хевлину не допускать разгрузки оружия даже ценой применения огня.

Хевлин дал приказ обстрелять лодку. Так начался бой.

Как раз в это время в штаб Пальмаха явился Рабин и, будучи старшим по званию, автоматически вступил в командование. Амос Орен сказал Рабину: «Есть опасение, что они откроют огонь, и наше положение станет очень тяжелым». Рабин ответил: «Возьми гранаты и уничтожь их». Офицер Пальмаха Пинхас Ваза дополняет рассказ: «Рабин взял несколько гранат и бросил их вниз. Это было омерзительное зрелище, жуткая драма. Брат пошел на брата, убивают друг друга». Амнон Дрор уточняет, что Рабин бросил гранату в евреев. (В 1976 г. Рабин будет оправдываться: «Это был самый черный день в моей жизни. Я верил, что выполняю свою миссию, и я получил приказ от Бен-Гуриона…»)

Бен-Гурион назначил Игаля Алона командующим «сектором набережной» и напутствовал его: «Игаль! Поймай Бегина! Поймай Бегина!»

Ядин сказал Алону: «На этот раз вполне вероятно, что тебе придется убивать евреев. Я верю: ты сделаешь все, что нужно, ради государства».

Так складывался миф о том, как Цахаль подавил «мятеж Эцеля». Алон удостоился сомнительной славы военачальника, победившего несуществующего врага.

В своей книге «Щит Давида» Алон подробно описал Войну за независимость, ни слова не сказав об «Альталене»; он даже не стал оправдываться.