ритма.

Но и это не помогло Раймунду. Лицо его пожелтело, он едва владел языком. Андрей, прикусив губы, все греб и греб. Надсмотрщики подозрительно косились на француза. Но на память им тотчас приходило воспоминание о гибели их товарища от дерзкого поступка сидящего рядом с французом раба, и они делали вид, что не замечают Раймунда.

За последние дни состояние Раймунда резко ухудшилось. Сильно болел правый бок. Андрей не мог его уговорить, чтобы позвать Грозного, и убедить прислать лекаря.

– Ты что, хочешь меня предать?

Такие слова оскорбляли Андрея, он даже начинал сердиться. Раймунд, видя, что причиняет другу боль, просил прощения. Согласия на лекаря все же не давал, убеждая Андрея, что у него все пройдет. Но… не проходило.

Такую гонку Андрей вскоре не смог бы выдержать, но ему помог вновь задувший ветер. Андрей поблагодарил Бога, а в душе начала просыпаться давно покинувшая его радость. Однако ее испортили внезапно появившиеся птицы, которые с тревожным криком неслись на юг.

– Как бы чего не случилось, – посматривая на небо, тихо проговорил Андрей.

А оно заволакивалось грозными черными тучами. Они быстро заполняли небо, пряча солнце. Море потемнело и начало бить корабль ощутимыми ударами волн. Они все усиливались и уже перехлестывали через борт. Кто-то срочно приказал убрать паруса. Всем стало ясно – надвигается ураган.

Гребцы заволновались:

– Свободу! Свободу! – кричали они.

Но их некому было слушать. Команда куда-то исчезла. И только что гордо скользившая по морю «Ласточка» превратилась в безвольную мокрую курицу. Корабль мотало из стороны в сторону. Люди, сбиваемые волнами, катались по палубе. И только цепи удерживали их от того, чтобы не быть смытыми за борт. Кто-то больно ударился головой о борт, послышались стоны, истерические крики; некоторые, теряя сознание, захлебывались в волнах.

Держась изо всех сил, Андрей спасал своего соседа. Сколько раз Раймунд молил Андрея бросить его и спасаться самому. Но тот даже не хотел и слушать. Держался, собрав последние силы. Появились первые трупы. Ужас царил на корабле. Но, как любое начало имеет конец, так и стихия наконец-то выдохнулась. Убежали куда-то тучи, вновь заулыбалось солнышко.

Откуда-то появившаяся команда начала подсчитывать потери. Одна сломанная мачта, убившая трех гребцов, более десятка погубили волны. Расковывали погибших, бросали за борт. Обломок мачты, освободив от веревок, столкнули туда же. Гребцы стали вычерпывать воду. Жизнь постепенно налаживалась. Наконец подняли паруса на оставшейся мачте, гребцы расселись по местам, и корабль вновь устремился к цели.

Раймунд беспрерывно благодарил Андрея за свое спасение, повторяя, что он обязательно его выкупит… выкупит… Речь его стала странной. Он забывал, о чем только что сказал, и опять повторял одно и то же. Да и голос был какой-то угасший. По всей видимости, до его сознания доходил тревожный взгляд Андрея. Он делал над собой усилие и говорил:

– Ничего, мне уже лучше.

Но однажды он странно замолчал. Андрей посмотрел в его глаза. Они уже ничего не видели. Он стал его трясти. Наконец тот пришел в себя.

– Андрей, – тихо произнес он, – как мне хорошо… ты… ты прости… ты…все знаешь… не забывай, прощай…

И его голова упала на грудь. Андрей подхватил его и закричал:

– Помогите!

Подскочил один из надзирателей. Человек опытный, он сразу понял, в чем дело. Поднял его веки и сказал:

– Мертв.

– Француз умер, – понеслось по палубе.

Известие достигло и ушей Грозного.

– Француз умер, – повторил он меланхолично про себя.

И вдруг вскочил и опрометью бросился из каюты. С невиданной скоростью он слетел вниз и подбежал к французу. Подняв обеими руками его голову, вдруг взвыл, потрясая кулаками. Ни на кого не глядя, опустив по-бычьи голову, ринулся к себе. Потом вдруг остановился. Постоял какое-то время и медленно возвратился. Подойдя, он впился глазами в лицо Андрея, потом перевел взгляд на Раймунда, потом опять на Андрея. В его голове пронеслась какая-то мысль. Он ткнул пальцем одного из стражников и приказал:

– Раскуйте, – рукой показал на Андрея, – и ко мне.

Вскоре Андрея ввели в каюту Грозного. Он с интересом оглядел ее. Это было небольшое помещение, но со вкусом обставленное, обитое дорогим деревом, драпированное шелком, на котором были вытканы разные картины. Посредине стоял круглый стол с резными ножками, резные кресла вокруг. Все ввинчено в пол. На стенах развешаны сабли, кинжалы, шпаги, кольчуги. Во все эти изделия были вставлены бриллианты, много золота. Не простым людям оно принадлежало. Но дальше разглядывать его помещение не дал хозяин.

– Хочешь на свободу? – спросил он его по-французски, указывая жестом на кресло.

От такого вопроса Андрей оторопел. Это хорошо было видно по его лицу. Глаза капитана загорелись радостью: «Он его понял!» И он с удовольствием повторил вопрос.

– Я думаю, каждый хочет, – усаживаясь, ответил Андрей.

Ответ капитан получил на чистом французском. Радость его была безмерна. Но усилием воли он подавил ее в себе и перешел на свой обычный тон.

– Не скажи, найдутся и такие, которые привыкли к этой жизни. Не надо ни о чем заботиться, свежий морской воздух, чего еще надо! Так ты хочешь или нет?

Андрей изучающее смотрит на Грозного. Тот усмехнулся.

– Не бойся. В моем вопросе подвоха нет. Дело вот в чем, – начал он, поняв, что, если он ему всего не расскажет, неизвестно, как урус поведет себя. И сорвется задуманное. А как не хочется расставаться с такими деньгами! От одной мысли о возможном срыве сделки у капитана кольнуло в груди. – Ты как две капли воды похож на француза. Многие приняли тебя за его брата, а мне за него предложили выкуп. Но… сам видишь, что случилось. Так вот я тебе предлагаю выдать себя за него.

– То есть как выдать себя за него?

Грозный рассмеялся.

– Ты будешь этим французом. Понял?

– Понял, – ответил тот, – вы денежки получите, поднимете паруса, и лови ветра в море. А меня за обман на дыбу.

Грозный вновь рассмеялся:

– На какую дыбу? Ты будешь… как его звали?

– Раймундом.

– Вот, ты будешь этим Раймундом. Графом Тулузским, мой сеньор.

– Ну… они же сразу узнают. Приедет отец. Разве он не отличит родного сына?

– Нет у него, Царство ему Небесное, ни отца, ни брата. Мать – сумасшедшая. Одна сестрица да полуслепой дядя.

– Ну и что, – не сдавался Андрей.

– А то, что мы не могли вас различить. Благо, нельзя поменяться вам местами. Да что я тебя уговариваю. Спрашиваю последний раз: хочешь получить свободу или сдохнуть здесь, как собака, говори! Если нет, черт с ними, с этими деньгами. В другой раз заработаю. А я меняю курс… так что… свобода или..?

По тому решительному виду, с каким Грозный посмотрел на него, Андрей понял: он не шутит. Семи смертям не бывать, одной не миновать. Хуже не будет. Они тоже люди!

– Свобода, – твердо ответил он.

Грозный ладонью вытер вспотевший лоб.

– Тогда так, чтобы тебя обезопасить…

Он выглянул за дверь, подозвал стража и что-то ему сказал. Через некоторое время тот заглянул и кивнул головой.