испачканы в чернилах, но никакого письма он не нашел.
Впрочем, на его взгляд, это была мелочь, о которой не стоило беспокоиться.
Глава 1
Это была, конечно, мелочь, по крайней мере тогда так казалось, но спустя годы Брэнд будет смеяться и говорить, что с того момента его жизнь необратимо изменилась. Это случилось в тот вечер, когда леди Марион Дейн ушибла ногу.
Брэнд пригласил ее с сестрой в свою театральную ложу. С Марион он был знаком недолго, всего лишь месяц, но знал о ней гораздо больше, чем она думала. Брэнд дружил с ее покойной тетей, Эдвиной Ганн, и время от времени Эдвина упоминала о семье сестры, которая жила близ Кесвика в Озерном крае. В течение последних недель он пытался узнать о леди Марион Дейн как можно больше.
Дочь графа, она никогда не проводила сезон в Лондоне, не была представлена ко двору и не присутствовала на светских раутах и пикниках, обычных для молодых женщин ее класса. Если бы не смерть ее отца, она бы по-прежнему тихо и спокойно жила в Озерном крае, и ему не было бы нужды присматривать за ней.
Несмотря на имеющиеся у него краткие сведения о ее прошлом, он не мог раскусить ее. Она была человеком крайне скрытным и редко показывала свои чувства. Но в театре, когда огни были притушены, она подумала, что никто на нее не смотрит, и дала волю своим эмоциям.
Они смотрели «Много шума из ничего», и по ее лицу он мог сказать, какие персонажи ей нравились, а какие – нет. Было куда интереснее наблюдать за лицом Марион, чем за происходящим на сцене.
Занавес опустился, аплодисменты стихли, и зрители начали подниматься. Леди Марион продолжала сидеть в кресле, словно не могла заставить себя уйти. Ее восемнадцатилетняя сестра, леди Эмили, напропалую кокетничающая со всеми подряд, строила глазки юному Генри Кавендишу; друг Брэнда Эш Денисон прикрывал рукой зевок. Для соблюдения приличий в таких случаях требовалась одна или две дуэньи, и побыть в этой роли сегодняшним вечером согласились бабушка Эша, вдовствующая графиня, и ее подруга леди Бетьюн. Вечер еще не окончился. Брэнд заказал поздний ужин в отеле «Кларендон», где к ним должны были присоединиться кузина Марион Фанни со своим мужем Реджи Райтом.
Все бурно выражали свой восторг по поводу спектакля, но Брэнду хотелось услышать, что скажет Марион. Когда он подошел к ее креслу, она подняла на него глаза, в которых все еще светились искорки веселья. Затем вздохнула и сказала:
– Спасибо, что пригласили нас, мистер Гамильтон. – Она говорила официальным тоном, и он нашел это слегка раздражающим. – В будущем, – продолжала она, – когда я стану думать об этом спектакле, то буду вспоминать актрису, которая играла Беатриче. Она поистине незабываема.
Она встала, светловолосая, изящная женщина с холодной улыбкой и таким же холодным взглядом. Какой-то демон дернул его за язык.
– В будущем, когда вы станете думать об этом спектакле, я надеюсь, вы будете вспоминать меня.
Промелькнувшее в ее серых глазах замешательство доставило ему огромное удовольствие. С самого первого момента их знакомства она относилась к нему с таким почтением, словно он был восьмидесятилетним старцем. Он не страдал чрезмерным тщеславием, но все же был мужчиной. Становилось все труднее устоять перед соблазном заставить ее признать это.
Овладев собой, она рассеянно улыбнулась и подошла к своей сестре. Тактика Марион не могла не восхитить его: она отвлекла внимание молодого Кавендиша на кого-то в другой ложе, взяла сестру под руку и решительно вывела девушку в двери. Маневр был проведен безупречно.
Эмили – хорошенькая, с огромными темными глазами, густыми шелковистыми кудрями и улыбкой, которая, по мнению Брэнда, была слишком завлекающей для таких нежных лет. За ней постоянно увивалась толпа молодых щеголей, соперничающих за ее внимание.
У Марион была еще одна сестра, Феба, десятилетняя девчушка, которая ужасно нравилась Брэнду. Несмотря на хромоту, она была бойкой и энергичной.
В мыслях он называл леди Дейн просто Марион. Если не поостережется, то однажды назовет ее так и на людях, и что тогда подумает холодная и выдержанная графская дочь?
– Из нее получается отличная дуэнья, не так ли? – вполголоса заметил Эш Денисон, друг Брэнда со школьных дней в Итоне. – Для полноты картины не хватает только кружевного чепца. Тогда всем мужчинам станет ясно, что она убежденная старая дева и лучше держаться от нее подальше.
Мысль о Марион в кружевном чепце испортила Брэнду настроение. Тем не менее он тоже видел, что этот день не за горами. Хотя сейчас ей только двадцать семь, она, похоже, примирилась с положением незамужней девицы. Нет, правильнее было бы сказать, что она была довольна таким положением. Все, что она хотела от мужчины и что позволяла, – это платоническая дружба.
Понимает ли она, что тем самым бросает вызов? Он прокрутил эту мысль в голове и улыбнулся.
– Осторожнее, Брэнд, – сказал Эш. – Ты опять улыбаешься. У тебя это скоро войдет в привычку.
Брэнд повернулся к другу и состроил кислую гримасу, наткнувшись на его изучающий взгляд. Никто, глядя на Эша, не поверил бы, что он много лет посвятил службе в королевской армии и участвовал в Испанской кампании. Брэнд знал, что то были непростые годы, но Эш всегда отзывался о них легкомысленно. Сейчас, когдадаойна закончилась, он, казалось, стремился насладиться всеми радостями жизни. Он был денди и душа общества.
У Брэнда же никогда не было ни терпения, ни желания стать душой общества. Он знал, как оно непостоянно. Как незаконнорожденный сын герцога, он в свое время сталкивался с предрассудками, но это было до того, как он приобрел ряд газет во всех крупных городах Юга Англии, включая Лондон. Теперь, когда он одним росчерком пера мог разжаловать любого высокопоставленного чиновника и обанкротить любого магната, его уважали, его дружбы искали.
Он знал, люди говорят, что им движет желание проявить себя, доказать, на что он способен. Это была правда. Но он никогда не забывал друзей и тех, кто делал ему добро тогда, когда ему нечего было предложить взамен. Эдвина Ганн была одной из них. Именно для того, чтобы оплатить свой долг перед ней, он и взял Марион и ее сестер под свое крыло.
