завершала модель «Серебряного дельфина», красовавшаяся на полочке.

Когда Найл вошел в комнату, Рэчел сидела в кресле рядом с низким журнальным столиком. Он налил ей кофе, взял еще один сандвич для себя и сел напротив жены. Затем поглядел на ее ноги.

— Ты еще не купила себе тапочки? Нужно что-то надевать на ноги.

— Нет, купила. Но я полжизни провела босоногой и ходила не по толстым коврам, поэтому в толк не возьму, зачем это нужно?

Брови его поднялись от изумления:

— Ты пришла сюда, чтобы со мной повздорить? — спросил он холодно.

Это не входило в ее намерения. Но так как Найл высказал такое предположение, то Рэчел подумала, что это, может быть, неплохая идея. Ничего не могло быть хуже, чем их нынешние отношения.

— Я хочу знать, почему ты был сегодня так груб с мистером Хартом? — спросила она.

Найл зажег сигарету и положил ногу на ногу.

— Не припомню, чтобы я был с ним груб.

— Видимо, по-твоему, это не грубость. Но мне кажется, нелепо было лгать, что у Джульет разболелась голова. Что плохого он сделал — пригласил меня на танец?

— Тебе он нравится?

— Да, нравится, очень нравится. Мне кажется, он довольно приятный человек.

— Именно поэтому я и решил, что лучше вовремя уйти, — произнес Найл холодно. — Может быть, он тебе и кажется «приятным», Рэчел, но с этим человеком тебе вообще не стоит общаться.

— Поэтому ты помешал мне пообедать завтра с леди Оакхилл? Она тоже мне не подходит?

Найл ничего не ответил, но Рэчел поняла, что вывела его из себя, потому что его лицо напряглось, он не сводил глаз с кончика сигареты. Неожиданно ей захотелось поддеть его так сильно, чтобы Найл потерял над собой контроль. И только тогда, когда он выйдет из себя, она, может быть, узнает правду об их браке.

— Так это верно? — настаивала она.

— Да, верно, — ответил он ледяным тоном, немного помедлив.

— Джульет уже объяснила мне, почему я не должна поддерживать отношения с мистером Хартом. Но не могу взять в толк, почему я не могу дружить с леди Оакхилл?

Найл встал и сделал несколько шагов по комнате:

— Потому что я так решил, — ответил он коротко, глядя в окно, которым притаился темный сад.

— Хочешь сказать, что если ты меня содержишь, то можешь диктовать свои правила?

Он не двинулся с места.

— Иди спать, Рэчел, уже поздно, и ты утомлена. Мы обсудим этот вопрос завтра, если ты будешь все еще настаивать.

Рэчел вскочила на ноги, но не для того, чтобы уйти.

— Я не пойду спать! Почему это? Ты разговариваешь со мной, как… со своей дочерью!

Найл повернулся, и глаза его сузились.

— Не пытайся вывести меня из равновесия, Рэчел. Я сейчас не настроен на ссору.

— Мне плевать, в каком ты настроении! Я уже устала все время делать то, что ты мне велишь. Почему я должна выполнять твои приказы, даже не зная, что ты задумал?

— Если ты не уйдешь отсюда через пять секунд, то потом горько в этом раскаешься! — Он говорил сквозь зубы, глаза его приобрели стальной оттенок.

Наконец-то она добилась желаемого! Найл был на волосок от того состояния, когда просто не сумеет контролировать свои действия и слова. Если она бросит ему еще несколько оскорбительных слов… На мгновение храбрость ей изменила. Затем, отбросив сомнения, полная решимости закончить начатое, Рэчел смело подняла подбородок и выпалила:

— Уж не хочешь ли ты побить меня? Почему бы для разнообразия не стукнуть меня хорошенько? Ты не должен диктовать мне всю оставшуюся жизнь, что нужно делать, а что нет. Если я захочу видеться с Бреном или с Надин… — Она чуть не задохнулась, потому что Найл крепко схватил ее и больно сжал плечи.

— Я предупреждал тебя. — В глазах Найла она не увидела никакой жалости. В эту минуту Рэчел на самом деле испугалась. Это был незнакомый человек. Человек, которого она никогда раньше не видела.

Затем он резко оттолкнул ее от себя. Схватив ключи он машины, лежавшие на столике, Найл хлопнул дверью и вышел вон.

— Похоже, вы плохо выспались. Почему бы вам не полежать немного в кровати утром? — спросила Джульет. Было чуть позже одиннадцати утра, и она наткнулась на Рэчел, которая одиноко бродила по саду.

— Да, я не очень хорошо спала, — согласилась Рэчел, потому что трудно было иначе объяснить темные круги, залегшие под ее большими темно-янтарными глазами. — Возможно, я переела. Мне снились плохие сны.

— Найл не советовал вам полежать в постели? — спросила Джульет.

Сделав вид, что изучает цветущий куст, Рэчел отвернулась, чтобы скрыть вспыхнувший на щеках румянец.

— Он ушел, когда я еще спала.

Слышала Джульет или нет, что они говорили на повышенных тонах, и последовавший за этим хлопок дверью? Может, она слышала, как отъехала машина? Не скрывается ли за этим вопросом попытка выяснить, что произошло?

— Вы плохо себя чувствуете? — спросила ее невестка.

— О нет, я никогда не болею. Думаю, что у меня просто несварение.

Джульет зажгла сигарету.

— Извините, я не собиралась вмешиваться в ваши дела, просто бабушка последнее время чувствует себя неважно, ей было бы приятно узнать о том, что скоро появится новый представитель нашего рода.

Рэчел на мгновение застыла. Когда же она поняла, что именно имеет в виду Джульет, то стала пунцовой.

— Лично мне такая перспектива кажется утомительной, — продолжала Джульет, позевывая. — Но я думаю, если вы захотите иметь много детей, то лучше нарожать их побыстрее одного за другим. Затем, походив года три-четыре как бочка, вы сможете, наконец, отдать из в руки хорошей нянюшке и вернуться снова к нормальной жизни. У меня почему-то предчувствие, что Роберт захочет иметь не менее полдюжины детишек. Кажется, я обречена несколько лет кряду ходить в балахонах.

Так как невестка не заметила ее смущения, то Рэчел выдавила из себя смешок.

— Жули, почему вы всегда притворяетесь такой бесчувственной? Я уверена, что вы станете прекрасной матерью.

— Только не я. У меня вызывают раздражение эти маленькие писуны. Их плач действует мне на нервы. В тех редких случаях, когда я брала какого-нибудь младенца на руки, он писал на меня или начинал вопить.

— Надеюсь, что к своим детям вы станете относиться по-иному.

— Нет, хорошая мать получится из вас. Вы наверняка получите удовольствие от возни с ними. Вы даже похорошеете, когда забеременеете. А ваши дети все будут толстощекими херувимами. Я же буду себя чувствовать отвратительно и подурнею. В результате нарожаю каких-нибудь некрасивых, лысых существ. О, что за ужасная перспектива — просто мороз по коже!

— Джульет, все это чепуха, вы преувеличиваете. — Рэчел засмеялась.

— Чепуха? — У них за спинами возник Найл — шаги его были абсолютно бесшумными на мягкой земле. Но глядел он на сестру, а не на Рэчел.

— Твоя жена только что пыталась объяснить, какая отличная мама из меня получится, — сказала Джульет улыбаясь. — Давайте присядем, — Она пошла к садовым стульям, стоявшим под красным пляжным зонтом. — Кстати, я попросила Жозефа принести кофе… Вот и он!

Пока дворецкий расставлял чашки на столике, Рэчел исподтишка смотрела на Найла. Она сумела