Прошло трое суток с того дня, как Есидзо Исикуре сделали «операцию». Все это время он лежал на спине, но теперь ему уже разрешили приподниматься и сидеть на постели. Такое стремительное выздоровление, естественно, никого не удивляло.

Наутро, когда Наоэ, переодевшись в белый халат, появился в комнате медсестер, к нему подошла Норико.

– Доброе утро, – сухо поздоровалась она. После бурных ласк, после ночи, проведенной вдвоем, Норико, приходя в клинику, разговаривала с Наоэ так, будто они были едва знакомы. – Исикура вас очень ждет.

– А что, Кобаси к нему еще не заходил?

– Не заходил.

Норико демонстративно пододвинула к Наоэ историю болезни Исикуры. Температура – 37,1°, пульс – 70. Все почти в норме.

– Доктор Кобаси сказал, что с сегодняшнего дня отказывается вести Исикуру. Говорит, что уже сообщил вам об этом.

– Мне?

– Так ставить Исикуре капельницу?

– А может, Кобаси еще денек потерпит?

– Доктор Кобаси сейчас на обходе.

– Вот как…

Отложив историю болезни, Наоэ огляделся. Среди торопливо сновавших медсестер Акико Такаги не было.

– Прошу вас, побыстрее.

Норико со стетоскопом в руках ждала у двери. Наоэ встал и вышел в коридор.

– А разве доктор Кобаси ничего вам не говорил?

– Я от него ничего не слышал.

Норико шагала чуть впереди. Было видно, что она чем-то сильно раздражена. Пройдя направо по коридору метров тридцать, они подошли к лестнице. И тут Норико не вытерпела:

– Никогда не делайте так, чтобы потом над вами смеялись!

– Смеялись?

– Я говорю про вчерашний вечер.

Мимо них по лестнице поднимался больной, и Норико замолчала.

Наоэ пожал плечами.

– Не понимаю.

– Вчера вечером вы пили вместе с женой главврача. И нашли где – в клинике!

Даже спина Норико дышала негодованием.

– Ах, вон оно что!

– Сегодня только и разговоров что об этом. Информация просочилась. Кто-то в клинике явно страдал от безделья…

Когда Наоэ вошел в палату, Исикуру только что переодели в свежее белье.

– А-а, сэнсэй. Я ждал вас. – Исикура сложил руки в традиционном жесте и слегка приподнял их.

– Ну, как вы себя чувствуете?

– Спасибо, гораздо лучше… Подумать только, разрезали желудок, а есть все равно хочется! Еще нельзя мне рисовую кашу?

– С завтрашнего дня переведем вас на рис.

– Благодарю, доктор. – Исикура снова почтительно сложил руки и повернулся к сидевшей у изголовья невестке: – Ну, спрашивай, что хотела.

– Он очень хочет фруктов, доктор.

– Это можно. Давайте ему яблоки. Без кожуры. Норико сняла с Исикуры повязку. Обнажился шов, тянувшийся через живот. Пока Наоэ протирал шов смоченным в антисептическом растворе тампоном, Исикура лежал не двигаясь, с закрытыми глазами. Когда перевязка закончилась, он сказал:

– Прежде чувствовал такую тяжесть в желудке, а теперь как рукой сняло.

– Ну вот и чудесно.

Наоэ послушал сердце, пощупал пульс. Затем вышел из палаты. Когда он уже приближался к комнате медсестер, к нему подошел Кобаси, вернувшийся чуть раньше.

– Я хотел бы поговорить с вами об Исикуре. – Лицо у Кобаси было напряженное. – Я много думал об этом и пришел к выводу, что не могу лгать.

– Я уже все прекрасно понял.

– Я считаю, что хирург не вправе делать бессмысленные операции.