солнечные лучи, пробившиеся через цветные витражи, осветили ее золотом и багрянцем.
У себя в комнате она села на широкий подоконник и стала глядеть на поля, на бурую пашню, на колышущиеся безлистые деревья, на шпили церквей, на водовороты пыли и листьев, клубящиеся внизу у террасы; она все еще держала в руках шляпу и теребила пальцами приколотую сбоку брошь.
В дверь постучали, вошла заплаканная няня.
— Прошу прощения, ваша милость, но я просмотрела вещи Джона. Это не мальчика платок.
Резкий запах и украшенные короной инициалы выдавали его происхождение.
— Я знаю, чей это. Я отошлю его хозяйке.
— Не возьму в толк, как он к нему попал, — сказала няня.
— Бедный мальчик, бедный, бедный мальчик, — сказала Бренда, когда няня ушла, и снова уставилась на взбунтовавшийся пейзаж.
— Я вот думал о пони, сэр.
— Так, Бен?
— Хочете вы его у себя держать?
— Я как-то не думал об этом. Да, пожалуй, нет.
— Мистер Уэстмэккот из Рестолла о нем спрашивал. Он думает, пони подойдет для его дочки.
— Так.
— Сколько мы запросим?
— Я не знаю… сколько вы сочтете правильным…
— Пони хороший, ухоженный. Я так думаю, что не меньше двадцати пяти монет надо за него взять, сэр
— Хорошо, Бен, займитесь этим.
— Я запрошу для начала тридцать, так, сэр, а потом маленько спущу.
— Поступайте как сочтете нужным.
— Хорошо, сэр.
После обеда Тони сказал:
— Звонил Джок. Спрашивал, не может ли чем помочь.
— Как мило с его стороны. А почему бы тебе не позвать его на уикенд?
— А ты б этого хотела?
— Меня здесь не будет. Я уеду к Веронике.
— Ты уедешь к Веронике?
— Да, разве ты забыл?
В комнате были слуги, и они смогли поговорить только позже, когда остались в библиотеке одни, И тогда:
— Ты в самом деле уезжаешь?
— Да, я не могу здесь оставаться. Ты ведь меня понимаешь, разве нет?
— Да, да, конечно. Просто я думал, может, нам уехать куда-нибудь за границу.
Бренда словно не слышала и продолжала свое.
— Я не могу здесь оставаться. С этим покончено, неужели ты не понимаешь, что с нашей жизнью здесь покончено.
— Детка, что ты хочешь сказать?
— Не спрашивай… потом.
— Но, Бренда, родная, я тебя не понимаю. Мы оба молоды Конечно, нам никогда не забыть Джона. Он навсегда останется нашим старшим сыном, но…
— Замолчи, Тони, пожалуйста, прошу тебя, замолчи… Тони осекся и немного погодя сказал:
— Значит, ты завтра уезжаешь к Веронике?
— Угу.
— Думаю, я все же приглашу Джока.
— Ну конечно.
— А когда мы немного отойдем, тогда подумаем о планах на будущее.
— Да, тогда.
Наутро.
— Очень милое письмо от мамы, — сказала Бренда, протягивая письмо через стол. Леди Сент-Клауд писала:
«…Я не приеду в Хеттон на похороны, но буду непрестанно думать
о вас и вспоминать, как я видела вас всех троих на рождество. Дорогие
дети, в такое время лишь друг в друге вы сможете обрести поддержку.
Только любовь может противостоять горю…»
— Я получил телеграмму от Джока, — сказал Тони. — Он приедет.
— Своим приездом Бренда всех нас свяжет по рукам и ногам, — сказала Вероника. — Я считаю, она могла бы догадаться прислать отказ. Понятия не имею, как с ней говорить.
Когда они остались одни после ужина, Тони сказал Джоку:
— Я все пытался понять и теперь, кажется, понял. У меня у самого все иначе, но ведь мы с Брендой во многом совершенно разные. Именно потому, что они ей чужие, и не знали Джона, и никогда не были здесь, Бренда хочет быть с ними. В этом все дело, ты согласен? Она хочет быть совершенно одна и подальше от всего, что напоминает ей о случившемся… и все равно я ужасно мучаюсь, что отпустил ее. Не могу тебе передать, какая она была… ну совсем какая-то механическая… Она все переживает гораздо сильнее меня, это я понимаю. Так тяжело, когда ничем не можешь помочь.
Джок не ответил.
Бивер гостил у Вероники. Бренда сказала ему:
— Вплоть до среды, когда я подумала, что ты умер, я и понятия не имела, что люблю тебя.
— А говорила ты об этом не так уж редко,
— Ты еще в этом убедишься, — сказала Бренда, — дуралей
В понедельник утром Тони нашел на подносе с завтраком письмо:
«Дорогой Тони, Я не вернусь в Хеттон. Пусть Гримшо упакует мои вещи и отвезет их на квартиру. После этого она мне больше не нужна. Тебе, должно быть, не сегодня стало понятно, что наша жизнь не ладится.
Я влюблена в Джона Бивера и хочу получить развод и выйти за него замуж. Если б Джон Эндрю не погиб, может быть, все пошло бы по-другому. Трудно сказать. А так я просто не смогу начать все сначала. Пожалуйста, не очень огорчайся. Нам, наверное, нельзя встречаться во время процесса, но я надеюсь, что потом мы снова станем близкими друзьями. Во всяком случае, для меня ты всегда останешься другом, что бы ты обо мне ни думал.
Когда Тони прочел письмо, он решил, что Бренда сошла с ума.
— Насколько мне известно, она видела Бивера всего два раза, — сказал он.
Позже он показал письмо Джоку, и тот сказал:
— Жаль, что все так получилось.
— Но ведь это же неправда?
— К сожалению, правда. Все давно знают.
Однако прошло еще несколько дней, прежде чем Тони полностью осознал, что это значит. Он привык любить Бренду и доверять ей.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
АНГЛИЙСКАЯ ГОТИКА II
