— Да, — сказал Николя. — Скоро будет тепло.

Дорога повернула несколько раз. Жидкая грязь дымилась. Машина пробивалась сквозь завесу белых испарений с сильным запахом меди. Наконец грязь совсем затвердела и обнаружилось шоссе, пыльное и растрескавшееся. Вдалеке перед ними, как над огромной раскаленной плитой, дрожал воздух.

— Мне здесь не нравится, — сказала Хлоя. — Может, объедем другой дорогой?

— Другой дороги нет, — сказал Колен. — Не хочешь ли ты почитать Гуффе? Я взял его с собой.

Кроме этой книги они ничего не взяли из вещей, так как рассчитывали покупать все необходимое в пути.

— Давай опустим цветные стекла? — предложил Колен.

— Давай. Теперь стало светлее.

Внезапно дорога еще раз повернула, и они оказались посреди медных рудников, которые раскинулись ярусами по обе стороны шоссе. Бескрайняя пересохшая равнина, покрытая зеленоватой медной рудой, уходила за горизонт. Сотни рабочих в герметических комбинезонах возились вокруг огнедышащих горнов. Другие складывали угольные брикеты, которые непрерывно подвозили электровагонетки, в аккуратные пирамиды. Медь от жары плавилась и текла красными ручьями, окаймленными бордюром из твердого, как камень, застывшего ноздреватого шлака. Ручьи эти впадали в большие резервуары, откуда медь выкачивали насосами и гнали по овальным трубам.

— Какая ужасная работа! — сказала Хлоя.

— Зато платят хорошо, — сказал Николя.

Несколько рабочих остановились, чтобы поглядеть на проезжающую машину. Их взгляды не выражали ничего, кроме презрения и, пожалуй, насмешки. Это были широкоплечие, сильные люди, и вид у них был невозмутимый.

— Они нас ненавидят, — сказала Хлоя. — Поедем поскорей!

— Они на работе, — сказал Колен.

— Ну и что? — сказала Хлоя.

Николя прибавил газу. Автомобиль мчался но растрескавшемуся шоссе под урчанье машин и бульканье плавящейся меди.

— Мы скоро выскочим на старую дорогу, — сказал Николя.

— Почему они так высокомерны? — спросила Хлоя. — Ведь работать не очень-то приятно…

— Принято считать иначе, — сказал Колен. — Работают по привычке, и как раз для того, чтобы не думать.

— Во всяком случае, выполнять работу, которую могут делать машины, полный идиотизм.

— Должен же кто-то делать машины, — сказал Колен.

— О, конечно, — воскликнула Хлоя. — Чтобы получить яйцо, нужна курица, но когда есть курица, можно получить не одно яйцо, а целую кучу. Следовательно, лучше начать с курицы.

— Надо бы узнать, что мешает выпускать машины. Вероятно, просто не хватает на это времени. Люди тратят все время на то, чтобы жить, а на работу у них не остается времени.

— А может быть, совсем наоборот? — спросила Хлоя.

— Нет, — ответил Колен. — Если бы у них было время сделать машины, они могли бы потом ничего не делать. Я хочу сказать, что они работают, чтобы жить, вместо того чтобы работать над созданием машин, которые дали бы им возможность жить, не работая.

— Это чересчур сложно, — заметила Хлоя.

— Нет, это очень просто. Конечно, такие перемены могут произойти только постепенно. Но когда подумаешь, сколько времени уходит, чтобы сделать то, что так быстро изнашивается…

— По-твоему, рабочие не предпочли бы сидеть дома, и целовать своих жен, и ходить в бассейн, и на танцы?

— Нет, — сказал Колен, — потому что они об этом не думают.

— Даже если они считают, что работать хорошо, разве они в этом виноваты?

— Нет, не виноваты, ведь им все твердят: «Труд священен, работать хорошо, это благородно, труд превыше всего, и только трудящиеся имеют право на все». Но при этом общество организовано так, что они работают все время и просто не успевают воспользоваться своими правами.

— Выходит, они глупые?

— Да, глупые, — сказал Колен, — поэтому и согласны с теми, кто им внушает, что нет ничего выше труда. Таким образом, они ни о чем не думают и не стараются освободиться от бремени такой работы…

— Давай поговорим о чем-нибудь другом, — предложила Хлоя. — Я от этого устала. Скажи мне лучше, нравятся ли тебе мои волосы…

— Я тебе уже говорил…

Он посадил ее к себе на колени. И снова почувствовал себя совершенно счастливым.

— Я тебе уже говорил, что люблю тебя и в целом и в частностях.

— Тогда переходи к частностям, — сказала Хлоя и с гибкостью змейки нежно к нему прильнула.