– Оставьте его в покое, – сказал Адамберг, открывая блокнот на странице, исписанной Марком. – Это всего лишь наречия «cito» и «tarde».
Адамберг ждал, что ответит заместитель, но тот молчал. Видно, и у него гудела голова, а его светлый ум затуманился.
–
– Черт! – наконец проговорил Данглар. –
– У нас у всех голова кругом, и у вас в том числе. Он хочет нас подавить.
– Кто вам рассказал про буквы?
– Марк Вандузлер.
– Я навел о нем справки, как вы просили.
– Его тоже оставьте в покое. Он вне подозрений.
– Вы знали, что его дядя – бывший полицейский и что его выгнали перед самой пенсией?
– Да. Когда-то мы с ним вместе осьминога ели.
– Надо же. А вы знали, что Марк знаком с полицией?
– Какой-нибудь криминал?
– Да, но он помогал расследованию. Парень далеко не дурак.
– Я это заметил.
– Я звоню насчет четверых специалистов по чуме. Все чисты как стеклышко. У каждого семья и железное алиби.
– Не повезло.
– Да уж. Больше нам не за кого зацепиться.
– И я перестал что-либо понимать. Я ничего не чувствую, старина.
Данглар мог позлорадствовать, что Адамбергу изменила его интуиция. Однако ему, напротив, стало жаль комиссара и очень захотелось его подбодрить, потому что он сам хорошо знал, каково это – отчаяться.
– Бросьте, – твердо сказал он, – вы наверняка что-то чувствуете. Хоть что-нибудь.
– Только одно, – помолчав, медленно произнес Адамберг. – То же, что и раньше.
– И что именно?
Адамберг окинул взглядом площадь. Там потихоньку собирался народ, люди выходили из бара, все ждали вечернего сеанса. Под высоким платаном заключались пари о погибших и спасшихся в кораблекрушении.
– Я знаю, что он здесь, – сказал комиссар.
– Где здесь?
– Здесь, на площади.
У Адамберга не было телевизора, и он привык, если ему было нужно, заходить в ирландский паб в ста метрах от своего дома, там гремела музыка и витали пары пива «Гиннес», а официантка по имени Энид, которая давно его знала, разрешала ему смотреть маленький телевизор под стойкой. Без пяти восемь он открыл дверь с надписью «Черные воды Дублина» и прошел за стойку. Слова «черные воды» как нельзя лучше выражали то, что он чувствовал с самого утра. Пока Энид готовила для него картошку с салом – где ирландцы брали такой громадный картофель, над этим стоит подумать на досуге, когда голова не будет забита сеятелем чумы, – Адамберг, приглушив звук, слушал новости. Как он и опасался, все грозило кончиться катастрофой.
Диктор сообщил о тревожных обстоятельствах смерти троих человек, погибших в Париже в ночь с понедельника на вторник и со среды на четверг. Жертвы проживали в домах, где появились нарисованные четверки, о которых говорилось позавчера в официальном обращении префектуры полиции в телевизионном выпуске новостей. Значение этих цифр, которое полиция не пожелала раскрыть, стало теперь известно благодаря письму самого художника, присланному в агентство «Франс Пресс». К анонимному посланию отнеслись крайне осторожно, и пока ничто не подтверждает его подлинность. Однако в нем автор утверждает, что трое мужчин умерли от чумы, и заявляет, что он уже давно предупреждал о ее приходе жителей столицы через публичные объявления, которые читают на перекрестке Эдгар-Кине – Деламбр. Подобное заявление заставляет думать, что мы имеем дело с сумасшедшим. Если на теле убитых и были признаки «черной смерти», префектура полиции утверждает, что они стали жертвами серийного убийцы и смерть наступила от удушения. Адамберг услышал свою фамилию.
Потом показали двери с нарисованными четверками, последовали подробные пояснения, опрос жителей домов, показали площадь Эдгар-Кине. После чего на экране собственной персоной возник окружной комиссар Брезийон, сидевший у себя в кабинете на набережной Орфевр, и со всей серьезностью сообщил, что люди, которым угрожает маньяк, находятся под строгой охраной полиции, что слух о чуме – выдумка человека, которого сейчас разыскивают, а черные пятна на теле убитых сделаны древесным углем. Вместо того чтобы на этом успокоиться, выпуск завершился документальным экскурсом в историю чумы во Франции с кучей картинок и зловещими комментариями.
Адамберг удрученно сел за столик и, не глядя в тарелку, принялся за гигантскую картошку.
В «Викинге» прибавили звук телевизора, а Бертен задержал горячее и не ударил в гонг. Жосс был в центре общего внимания и, как мог, отбивался от сыпавшихся на него вопросов. Ему на выручку пришел Декамбре, хранивший удивительное хладнокровие, и Дамас, который хоть и не знал, на что мог сгодиться, но все же чувствовал, что страсти накаляются, и не покидал Жосса ни на минуту. Мари-Бель расплакалась, чем не на шутку перепугала Дамаса.
– У нас чума? – воскликнула она, слушая новости, и ее возглас выразил общую тревогу, которую никто не решился столь же простодушно высказать вслух.
– Ты что, не слыхала? – прогремел голос Лизбеты. – Они умерли не от чумы, эти трое, их задушили. Не слышала разве? Слушать надо, Мари-Бель!
– Откуда мы знаем, может, полиция нам лапшу на уши вешает? – высказался мужчина из бара. – Думаешь, Лизбета, если начнется чума, они так нам любезно все и сообщат? Держи карман шире! Много они тебе рассказали про коров да про кукурузу?
– А пока суть да дело, мы жрем ихнюю кукурузу как миленькие, – отозвался другой.
– Я лично ее уже не ем, – заявила какая-то женщина.
– Да ты никогда ее и не ела, – возразил ее муж, – ты ее не любишь.
– А все их идиотские эксперименты, – снова раздался голос из бара, – небось опять дурака сваляли да выпустили болезнь на свободу. А зеленые водоросли? Знаешь, откуда они взялись?
– Ага, – ответил кто-то. – А теперь не знают, как от них избавиться. Как с кукурузой и коровами.
– Нет, ты представляешь, уже трое умерли! И как они собираются это остановить? Наверняка сами не знают, я тебе точно говорю.
– Да уж, – отозвался парень из глубины бара.
– Господи ты боже мой! – стараясь всех перекричать, крикнула Лизбета. – Этих мужиков задушили!
– Потому что на их дверях не было четверок, – продолжал один из собеседников, задрав указательный палец. – Они не были защищены. По телику же объяснили, не слышали, что ли? Нам что, приснилось, что ли?
– Так если все правда, значит, никто ничего не выпускал, это тот тип ее насылает.
– Говорю вам, они упустили бациллу, – уверенно заявил мужчина, – а тот тип старается защитить людей и предупредить их. Он делает что может.
– А почему же он тогда некоторых пропускает? И почему раскрасил так мало домов?
– Слушай, он же тебе не Господь Бог. У него что, десять рук? Сам иди и рисуй свои четверки, если в штаны наложил.
– Господи ты боже мой! – снова возопила Лизбета.
– А что случилось? – робко осведомился Дамас, но никто не обратил на него внимания.
– Довольно, Лизбета, – сказал Декамбре и взял ее за руку. – Они совсем с ума посходили. Будем
