области все, кто присутствовал там в этот час, не сводили глаз с маленького зеленого квадратика. Он по- прежнему был недвижим.
– Никто из «коробки» не выходил, – прозвучал голос Леонида Вакулайте. – Так… Поехали!
Зеленый квадратик двинулся по улице Толбухина в сторону станции Сетунь.
– Постарайтесь не упускать их из своего поля зрения, – сказал Миров в микрофон. – Если уйдут за кольцо, можем их потерять на проселочных дорогах.
– Хорошо.
У железной дороги зеленый квадратик развернулся на сто градусов.
– Назад, к Минке, едет, – сообщил кто-то.
– Сейчас они за Кольцевую махнут или назад, к центру.
– Интересно, что в «Волге» происходит?
– Возможно, этот Боб выходил с кем-то на связь.
– Или… Как-никак молодожены. Задернул шторки и…
С плохо скрываемым раздражением слушая эту болтовню, Вениамин Георгиевич думал: «Да, Арчил прав: не мы их ведем, а они нас. Играем в их игру. И получается – вынуждены играть. Где разгадка? В чем их замысел? Прекратить преследование? Нет… Пока это единственная зацепка…»
Зеленый квадратик свернул налево, назад, к центру.
– Похоже, домой направились, в койку, баиньки.
– Да, сейчас он генеральскую дочку попотчует…
– Прекратите! – резко перебил Миров. – Не до шуток, товарищи… – Он не сдержался: – И господа.
Довольно долго следили за зеленым квадратиком, который быстро двигался по Можайскому шоссе. Он думал: «Итак, наша главная роковая ошибка… моя ошибка: мы упустили графа. И скорее всего, Арчил прав… Притом установлено: господин Оболин покинул гостиницу „Космос“ вчера около двух часов дня, оплатив свой номер за трое суток вперед. То есть он ринулся наверняка на Ленинградский вокзал почти сразу же, как мы с Арчилом с ним откланялись, пожелав Александру Петровичу скорейшего выздоровления. А его место занял некто, скорее всего „коммерсант из Вильнюса“, который блестяще исполнил свою роль, написанную для него разработчиками ограбления музея, безусловно, не раз и тщательно отрепетированную. Теперь только бы успел Коля Корчной со своими ребятами…»
Час назад группа Николая Николаевича Корчного срочно вылетела на вертолете с подмосковного военного аэродрома, и через четыре часа они должны совершить посадку в Ораниенбауме, на базе спортивного клуба «Парус», от которого до пансионата ветеранов Великой Отечественной войны, расположенного в бывшей загородной усадьбе графов Оболиных, полтора километра. Группу Корчного там ждут… «Только бы они успели! – думал Миров. – Но уже прошло более тридцати часов с тех пор, как граф Оболин тайно покинул свой номер в отеле „Космос“. Как это ему удалось?… Томашевский, опытный работник, и все его люди – профессионалы. Непонятно… Пока непонятно. А первый поезд в Питер отправился вчера, в пятнадцать десять…»
– На связи Вакулайте, – нарушил молчание оператор.
– Мы на расстоянии метров ста пятидесяти от объекта, – зазвучал спокойный голос. – Пока это возможно, «коробок» на трассе много. Объект встал в правый крайний ряд. Похоже, собирается сделать маневр под мост.
И далее командир группы сопровождения выходил в эфир через каждые пять-десять минут, когда «Волга» меняла направление следования, комментируя движение зеленого квадратика.
– …Да, свернул на Рубль.
– …Сделал поворот в сторону Волока.
– …Приближается к Красной Горе. «Коробок» мало. Увеличиваем оттяжку.
– …Прошел насквозь Красную Гору и сделал поворот на Новую Ригу. «Коробок» совсем мало. Вынуждены увеличить оттяжку.
Миров взял микрофон у оператора:
– Седьмой! Не упускай его из видимости. Уйдет!
– Хорошо, Первый. Не уйдет. Хотя рискуем.
– Рискуйте!
Теперь все находившиеся в зале с нарастающим напряжением, в полном молчании следили за зеленым квадратиком.
На смотровое стекло легли дождевые капли, небо впереди казалось черным. Там, еще очень далеко, сверкнула молния.
– Сейчас в грозу вляпаемся, – процедил сквозь зубы Боб.
– Как все интересно, Бобик! – возбужденно шептала Таисия Павловна. – Скажи, а куда мы едем? Ты там бывал, Бобик?
– Бывал, бывал…
– Там что, вечеринка, тусовка?
– Там, детка, будет крутая разборка. – Боб все чаше поглядывал в боковое зеркальце. В дождевой мгле, метров за двести до «Волги», расплывались два световых пятна. – Скотина! От самого поворота на Рублевку за нами едет. Тоже мне, профессионал… Да я бы от него в два счета ушел, за десять минут!
– Ой! Бобик! Он за нами гонится?
– Мы с тобой, Тая, живцы.
– Не понимаю…
– Есть такой вид рыбной ловли. Щук ловят на живца. Живец – это какой-нибудь пескарь или жалкий окунишка. Его насаживают на большой крючок.
– Как… насаживают?
– Цепляют крючком под хребет… Это очень больно, моя птичка. И забрасывают крючок с брыкающимся живцом на длинной леске в реку. Дура щука и хватает такую наживку…
– Ой, ведь ей, щучке, тоже больно?
– Всем, детка, больно. – На спидометре стрелка дрожала на цифре «40». – Смотри-ка! И они, как мы, тащатся. Так вот, женушка моя, ненаглядная… Мы с тобой живцы. Нас забросили на очень большую и хищную рыбу.
– Я боюсь, Бобик… Я сейчас заплачу…
– Ну-ка встанем. Даже интересно!
Белая «Волга», умытая усилившимся дождем, скатилась к обочине асфальта и остановилась. Новую скоростную автомагистраль Москва – Рига еще при советской власти на небольшом отрезке от российской столицы успели проложить по стандартам западноевропейских автобанов. Трасса была совершенно пуста. В боковое зеркальце было видно: два световых пятна тоже замерли у обочины. И погасли.
– Остановились, шакалы, – процедил сквозь зубы Боб. – Ладно, отдыхайте. Пора Батю порадовать. – Супруг мадам Комаровой повернулся назад, взял с заднего сиденья телефон, набрал номер:
– Батя, это я.
– Ну? – В старческом голосе чувствовалось напряжение.
– Мы на Рижской трассе. До поворота меньше километра. Они сзади…
– Вы стоите? – уточнил Батя.
– Да, чтобы убедиться…
– Очень хорошо! – перебил Батя. – Постой еще минут десять – пятнадцать и двигай на базу. Они, скорее всего, за вами не свернут, но в этом надо убедиться. Дальше, на месте, делай все, как скажет Ян.
– Понял, Батя.
Телефон замолчал. Дождь усиливался – по крыше машины не барабанили отдельные капли, а шумело ровно и сильно. Гроза прошла стороной, молнии вспыхивали далеко за горизонтом, доносились отдаленные раскаты грома. Боб докурил сигарету, потянулся с хрустом.
– Не боись, Тая, – сказал он тихо, с придыханием. – Сегодня все кончится…
– Что – все, Бобик? – перебила Таисия Павловна, теснее прижимаясь к супругу.
– Мой контракт с Батей. Даст Бог, все сладится. Как говорится, живы будем – не помрем. И завтра, моя сладкая, я получу кучу денег. – Боб помолчал. – Тебе неинтересно – сколько?
– Нет, неинтересно… Не знаю, Бобик, как-то мне… Даже сказать не могу. Вот чувствую…
