– А я каким-нибудь ночным поездом… Как только тут прояснится…
– Тогда до встречи, Вениамин Георгиевич!
– До встречи, Арчил!
На Лубянке Мирова ждали четыре документа, положенные ему на стол.
В результате проведенной экспертизы установлено: смерть молодого мужчины – по документам Сизова Валерия Николаевича – произошла в результате отравления сильнодействующим ядом, который можно отнести к группе АС1-18 (так называемая группа тибетских или китайских ядов), однако точно определить номер примененного яда на первом этапе исследования не представляется возможным – для этого потребуются время и достаточно долгая лабораторная работа.
Сейчас можно только сказать, что яд проник в организм Сизова В. Н. через поры рук. Действие его заключается в быстром, очевидно в течение нескольких минут, изменении состава крови, ее свертывании, что ведет к мгновенной остановке сердца, параличу. Можно предположить, что яд был нанесен на руль машины, в которой обнаружен труп Сизова В. Н. “Мерседес“, отбуксированный к нам в лабораторию, был тщательно исследован, произведены все возможные на первом этапе анализы, но следов яда АС1-18 не обнаружено, на руле в том числе. Пока остается предположить, что примененный яд действует в течение определенного времени, а потом самоуничтожается.
Таким образом, следует констатировать, что в машине „мерседес“ произошло убийство гражданина Сизова В. Н. посредством применения быстродействующего и сильного яда.
Окуньков И. Т.,
старший мед. эксперт ФСБ.
28.07.96 г.».
Передано по спецсвязи с 125 км (пост ГАИ) автомагистрали Москва – С.-Петербург: „Мною, инспектором ГАИ Вдовенко Н. П., на 125 км у поста ГАИ обнаружено четыре трупа: старший лейтенант ГАИ Владиславлев Н. Б. и три человека в штатском, по документам сотрудники ФСБ. По показаниям свидетелей, произошло столкновение с неизвестными, скрывшимися с места столкновения на машине «линкольн» и, возможно, на фургоне марки «Мерседес-бенц» ярко-красного цвета. Остаюсь на месте происшествия до прибытия оперативной группы.
Вдовенко Н. П.“.
Выезжаю на место происшествия со своей группой и следственно-оперативной группой петербургского отделения ФСБ.
Ник. Корчной. 28.07.96 г.».
Жители деревни Верхние Дворы – 12 км от Шлиссельбурга – 28 июля утром, около шести часов, на проселочной дороге, в 1,5 км от деревни, услышали мощный взрыв. Эта дорога соединяет окрестные села со старым шоссе Шлиссельбург – С.-Петербург, выведенным из эксплуатации два года назад.
На место происшествия первым прибыл местный участковый инспектор Воронин Н. В. Через два часа – в 8.10 – прибыла наша оперативная группа.
Обнаружено: обгорелые остатки машины „линкольн“ (предположительно), разнесенной мощным взрывом на куски в радиусе 12 м, и два изуродованных, обгорелых трупа мужчин. Сейчас на месте происшествия работают наши следователи и оперативная группа.
Гаранин В. Л., подполковник ФСБ.
С.-Петерб.
28.07.96 г.».
В дачном поселке Чистый ручей – 18 км от коттеджа, из которого скрылись преступники, – в гараже пустующей дачи на окраине найден „БМВ“, темно-серый, номера сбиты. В кабине обнаружены трупы двух мужчин. Оба убиты выстрелами из пистолета в затылок. В машине обнаружены три ящика, обитых металлической лентой. При вскрытии в ящиках оказались кирпичи, куски арматуры, ржавые обогревательные батареи и прочий металлолом.
На месте работает прибывшая через 47 минут после обнаружения „БМВ“ следственно-оперативная группа.
Зарайко П. М., подполковник ФСБ. 28.07.96 г.».
Путешествие «Золотой братины»
Глава 47
Арест в Боливии
Третьи сутки мела метель, и столица державы была засыпана снегом по окна первых этажей – никакая техника не справлялась, все вокруг бело-серо- коричневое; пробки на дорогах; в московских дворах полно детворы – с санками, на лыжах, на коньках; стаями летают снежки; звонкие голоса, смех, азартные крики. Праздник.
Глеб Кузьмич Забродин любил снегопад, скрип свежего снега, первозданную белизну по утрам, когда выйдешь на крыльцо – и зажмуришься. Вспоминалось детство в пору, которая сейчас казалась невероятной, почти мистической, жизнью на другой планете: Куоккала, их двухэтажная дача в соснах среди серых валунов, замерзший Финский залив, сугробы под окнами. Жарко топятся печи, молодая мама хлопочет у праздничного стола, ей помогает горничная Наталья, совсем юная девушка, светловолосая, с нежным румянцем на щеках, в белом переднике, и шестилетний Глебушка тайно влюблен в нее. За окнами смеркается, из белых они постепенно становятся голубыми, потом синими. Из кухни аппетитно пахнет пирогами с рыбой и вязигой. Скоро появится папа с покупками, и начнут съезжаться гости. Почему гости приглашены на дачу? Наверное, это сочельник. Или, может быть, Масленица. Глебушка носится по комнатам, он возбужден, радостен, все его любят, и он всех любит. Ощущение полного, безмятежного счастья.
«Боже мой! Неужели все это было со мной? И это был я? И такой была Россия?…»
– Деда! Я еще раз скачусь с горки вон с тем мальчиком, можно? У него нет санок.
– Конечно, Катенька. Только смотри, ты уже вся извалялась в снегу, наверно, варежки промокли.
– Нет, деда! Мне жарко.
Пятилетняя внучка, похожая в красном меховом комбинезоне на божью коровку, катит санки к снежной горке, у которой копошится целая туча ребятни. Катенька, внучка, – самая большая, ревнивая любовь пенсионера Глеба Кузьмича Забродина. Ей посвящает он почти все свое время: прогулки, поездки за город, чтение, игры. И рядом с ней забывается все пережитое, начинает казаться, что счастье вернулось в его жизнь и цель ее теперь – в Кате, ее воспитании. Пусть она вырастет честной, свободной, доброй. Пусть!..
На пенсию Забродин ушел сразу, как только настал пенсионный возраст, – Глеб Кузьмич был в конфронтации… Нет, не с начальством… В конфронтации с системой. Три года назад, в день круглого юбилея, располагающего к подведению итогов, шестидесятилетний Забродин окончательно и навсегда сказал себе (только себе): «Государственная система моей страны преступна. Коммунисты, руководители страны, – преступники. Моя жизнь, моя работа – все напрасно, впустую, зря. Кроме одного дела – кроме „Золотой братины“. А теперь смысл моей жизни – Катенька».
Пять лет назад Глебу Кузьмичу и его семье дали большую трехкомнатную квартиру в новом доме на проспекте Вернадского. И там жили они теперь впятером: он, жена Надежда Ивановна, тоже пенсионерка, дочь Нина, ее муж Вадим, инженер, который работал в НИИ оборонной промышленности (в «ящике»), и внучка Катенька. Семья жила дружно, только слишком немногословно – каждый был занят чем-то своим. И пожалуй, всех объединила, сплотила Катя – это маленькое существо, ставшее эпицентром их семейной жизни.
– …Деда! Деда! Смотри, бабушка с балкона нам давно кричит и размахивает.
Глеб Кузьмич поднял голову: действительно, на балконе шестого этажа стояла Надежда Ивановна, белея непокрытой головой, в пальто, накинутом на плечи, и призывно махала руками, что-то крича, но не было слышно. «Или случилось что?»
– Пошли, Катенька. Перегуляли. Сейчас бабушка нам наподдаст.
– Деда! Еще! Еще один разок, а?
– Вечером погуляем. – И он берет в руку крохотный кулачок в мокрой варежке. – Пошли, моя
