– По случаю войны США с Ираном и ожидающихся гор трупов на два дня отключаем в ваших телевизорах звук, – объявил Вельзевул.

– Хоть поговорить можно будет, – сказал я Геббельсу.

– Да с кем тут говорить-то, – вздохнул он.

– Радуйтесь, суки! – хором крикнули черти.

– Ура! – закричали все.

Велиар и Вельзевул медленно подошли к нам.

– Ну че, Антоха, обвыкся? – спросил меня Велиар.

– Да так… пока сложно, – ответил я.

– А ты как хотел? Надо было профессию получше выбирать.

– Ну… я же… не самым главным…

– Во грехе нет самых и несамых. Все равны.

– Жалеешь о днях минувших? – усмехнулся Вельзевул. – На вот, музыку послушай, в честь праздника.

Он включил магнитофон, и из колонок зазвучал старый хит «Pet Shop Boys» – «Sin»:

Черти начали пританцовывать и подпевать в припеве:

– Не ссы, Антоха, сам профессию выбрал, чего уж теперь-то, – хлопнул меня по плечу Вельзевул и продолжил петь:

– Итсысин, а, Итсысин? Куда ты тележку попер? – орет какая-то баба носильщику.

– Клиенту, – огрызается тот.

– Итсысин, стой, я тебе говорю!

Под эти крики я просыпаюсь в вагоне поезда. Тупо озираюсь по сторонам, встаю и выхожу на платформу. Я иду к выходу, жую жвачку и мечтаю о том, как бы мне быстрее попасть под душ. После четырех дней отсутствия контактов тела с горячей водой мозг горожанина начинает бредить объектами личной гигиены. Это моя личная формула. Вот и сейчас я иду и смотрю на рекламный щит, установленный на крыше дома, кажущийся мне здоровенным куском мыла. Вот такой визуализированный бред.

– Уважаемый!

– Это вы мне? – Я оборачиваюсь и вижу двух молодых ментов. Один из них, рыжий чувак, застегнутый на все пуговицы, внимательно ест меня глазами. Второй, мелкий, квадратный, в сдвинутой на затылок фуражке, грызет семечки, смотрит устало и повторяет:

– Тебе, тебе. Документы имеются?

Я подхожу к ментам, достаю из внутреннего кармана паспорт и протягиваю его квадратному, каким-то звериным чутьем ощущая, что старший тут именно он.

– Вот, пожалуйста, мой паспорт.

Квадратный передает паспорт рыжему, затем быстро обводит меня глазами сверху вниз, как бы сканируя. После этого он на секунду задумывается, сверяя полученное фото с фотороботами разыскиваемых преступников. Видимо, преступника, похожего на меня, в его базе данных не обнаруживается, и он отводит взгляд в сторону и как бы невзначай интересуется:

– Че заросший такой и грязный, с охоты, штоль, возвращаешься?

Мент и сам не понимает, насколько он близок к истине. Этот, казалось бы, простейший вопрос ставит меня в тупик. Я смотрю в пол и не нахожу ничего лучше, чем ответить:

– Ну, типа того.

– Че значит «типа того»? – продолжает квадратный все таким же отсутствующим тоном.

– Да… я с дачи еду… – неуверенно начинаю я.

– Антон Геннадьевич, а дача ваша где находится? – начинает второй.

«Во попал», – думаю я. Странное дело, вроде бы я не совершал ничего криминального. Не нарушал закон, не участвовал в преступных группировках (в общепринятом смысле), а объяснить, где я был, чего делал и откуда еду, не могу. Реально, ну не могу же я рассказать им все подробности. Я так и представил себе, что машина из сумасшедшего дома приедет сразу после моих слов: «Мы снимали постановку „Нападение вертолетов на грузинскую погранзаставу“, а потом в натуре прилетели вертолеты и всех завалили». И врожденный (или благоприобретенный) страх перед органами правопорядка заставляет втягивать голову в плечи, мямлить и думать о том, чтобы скорее отпустили.

– Так где дача находится, Антон Геннадьевич? – продолжает рыжий.

К квадратному менту моментально возвращается интерес. Видимо, почуяв, что я начинаю путаться в показаниях, он говорит с еще большим напором:

– Ты че, слышишь плохо? Или уши не мыл давно?

И тут во мне просыпается инстинкт, знакомый каждому советскому гражданину, оказавшемуся в подобных обстоятельствах, – врать, вплетая в свою историю обстоятельства, которые не оставят равнодушными ни одну особь мужского пола. Врать по классике. А классикой для среднестатистического мужика, как известно, является выпивка и бабы. Я начинаю, сначала неуверенно, затем все четче. Голос мой крепнет, я перестаю мямлить и говорю плавно и весьма, как мне кажется, убедительно:

– Мужики… то есть… командиры… такое дело.

Позавчера с бабой поехали к ней на дачу. Взяли водки, то да се (слова «водка» и «баба» – редкие фигуранты моего лексикона, посему произношу их я с еще большей «мужицкостью» в голосе). Муж ее в командировке. Ну, сами понимаете. Напились, это… ну… в общем… просыпаемся с утра. С похмелья, оба голые. А тут у нее телефон звонит. Муж. Я, говорит, вернулся раньше, узнал, что ты на даче, поехал к тебе. Вот остановился у палатки. Нам купить надо чего? А палатка-то в ста метрах от дачи…

Рыжий начинает смеяться в голос и уже передает мне паспорт, но, увидев, что квадратный (а то, что он старший, уже не вызывает у меня сомнений), насупившись, молчит, отдергивает руку и листает паспорт дальше, впрочем, не переставая улыбаться.

– Ну, и че дальше было? – спрашивает квадратный.

– «Че, че»… Я одеваюсь и огородами в лес. Не с мужем же встречаться? А приехали на ее машине. То есть куда идти, чтобы в Москву вернуться, я знать не знаю. Проплутал сутки по лесам да оврагам, пока не вышел к какой-то станции. Я даже не помню, как она называется. Приехала электричка, довезла до Курского вокзала. Вот и вся история.

– Ну че, отпускаем? – спрашивает рыжий. – Паспорт есть, прописка московская, ну попал мужик, бывает…

Я игриво улыбаюсь, мол, «да, попал, сами понимаете, с каждым может случится». И тут события принимают неожиданный оборот. Рассказывая подобные байки, вы рассчитываете на то, что аудитория тут же примерит на себя роль неудачливого любовника, этакого героя в шкафу, целиком фольклорного персонажа. Действительно, каждый или почти каждый бывал в такой роли, а если и не был, то не исключено, что будет. Но попадаются и те, кто был по другую сторону баррикад…

– Попал, говоришь, – злобно бросает квадратный, сплевывая семечки, – я вот тут свою тоже поймал с одним козлом. Только он сбежать не успел, я ему морду капитально попортил. Ну и ей заодно…

– Ой… – вырывается у рыжего.

– Рожа мне твоя больно не нравится, – продолжает квадратный, – да и щетина на двухдневную не похожа. Такую щетину надо дольше растить.

– У меня, может, обмен веществ хороший, – злобно отвечаю я, – в чем проблема-то? Паспорт у меня есть, прописка тоже. В чем я виноват?

– Сейчас разберемся. Соломатин, ну-ка дай мне паспорт его, как там его фамилия. Так… Дроздиков Антон Геннадьевич… дата рождения… проживает… Слушай, а тебя по телевизору не показывали, часом?

– Может, и показывали, – уклончиво отвечаю я, – я вообще-то журналист…

– Епта! – вырывается у квадратного, – точно! Он делает два шага в сторону к бабке, которая торгует