него в сундучке, и долго шептал над ним и размахивал руками. Да ничего не помогало.

Несколько раз Хаген набрасывался на меня. Он прямо рычал, как дикий зверь. Бросится, схватит – и снова за кружку с вином. Пьет, как бешеный, и все не насытится. А потом, видно, его оставили не только мужские силы, но и силы вообще: свалился на кровать и захрапел.

Вот только тогда я и осмелела. Принялась шарить в каюте, по всем вещам. Сначала не могла найти нужный ключ, у капитана ведь много разных ключей – от кладовой, от порохового погреба, от оружейной комнаты, от каждого сундука…

Потом только сообразила, что нужно обыскать его самого. И вот, нашла на поясе в связке с другими ключами.

– Корабль! – закричало одновременно несколько голосов. – Корабль!

Судно шло прямо наперерез, явно намереваясь войти в соприкосновение со «Sten». Оно находилось еще далеко, но намерения его были очевидны.

– В общем-то тут нет ничего необычного, – заметила Ингрид. – В Английском проливе полно самых разных судов. Странно только, что оно идет прямо на нас. В отличие от нас у них-то наверняка есть подзорная труба.

На палубе царило оживление, все столпились по правому борту, чтобы лучше разглядеть приближающийся корабль.

– Это вооруженное судно, – сказала Ингрид, но Степан и сам уже заметил необычные очертания корабля. По сравнению с их кораблем он был очень большим. Высокие борта ощетинились жерлами пушек.

– Четыре, – считал Лаврентий, прищурившись, – шесть, семь… Десять пушек по борту. Значит, с другого борта еще десять. Двадцатипушечный корабль.

Когда корабль подошел еще ближе, стало ясно, что и калибр орудий очень крупный. Один залп десяти таких пушек способен разнести их бриг в щепки.

У Степана уже было время, чтобы ознакомиться с корабельным вооружением доставшегося им брига. Ипат здесь оказался ценным специалистом, разбирающимся в пушечном деле.

Все восемь пушек, стоявших по четыре на каждом борту, были кулевринами, что страшно радовало Ипата: длинные стволы кулеврин обеспечивали дальнобойность стрельбы. Сами стволы были сделаны из кованого железа и крепились к деревянным лафетам при помощи пяти тоже железных ободов. У каждого лафета внизу были приделаны маленькие колеса из камня, напоминавшие мельничные жернова. С их помощью можно было перетаскивать пушки по палубе.

Кроме бортовых кулеврин, представлявших собою грозное оружие, имелась еще небольшая пушечка, установленная прямо на палубе перед кормой и капитанской каютой на вертлюге. Медную пушечку эту можно было поворачивать в любую сторону, и оставалось только гадать, против кого она предназначена: из-за небольшой длины и малого калибра никакой опасности для других кораблей пушечка не представляла…

Но самую большую радость у Ипата вызвал пороховой склад, где кроме пороха хранились и снаряды для корабельных орудий. Кроме обычных чугунных были здесь и новомодные – разрывные, начиненные картечью, имевшие, по словам опытного Ипата, огромную убойную силу.

– У нас на Пушечном дворе таких снарядов не было, – рассказывал он. – Только один раз привезли из немецкой земли несколько штук и показывали. Если такой снаряд в толпу попадет, то народу повалит немерено.

Однако вся эта военная мощь казалась ничтожной в сравнении с мощью военного корабля, стремительно приближавшегося к ним сейчас. Это была настоящая плавучая крепость. На грот-мачте корабля в лучах осеннего, но еще яркого солнца развевалось белое полотнище с прямоугольным красным крестом – символом Святого Георгия.

– О, боже, мы забыли поднять флаг! – закричала Ингрид, до того стоявшая рядом со Степаном в оцепенении. – Это английский корабль, видно по флагу. Скорее поднимайте флаг: они могут подумать, что мы испанцы.

Накануне вечером, когда в полном беспорядке и в спешке спускали с мачт паруса, заодно с ними спустили и флаг, не придав этой бесполезной тряпице никакого значения.

– Скорее! – тревожно торопила Ингрид. – У нас нет флага, как я могла забыть! Что будет, если они не станут разбираться, а просто ударят сейчас по нам из пушек!

Пока судорожно искали брошенный невесть куда флаг, Ингрид в двух словах объяснила причину своего страха.

– Мы идем с востока на запад, – сказала она. – У нас нет флага на мачте: значит, мы хотим пройти скрытно, незамеченными. А на востоке, в нидерландских провинциях, сейчас идет война. Герцог Вильгельм Оранский со своими гезами сражаются против испанского владычества.

– А при чем тут Англия? – спросил Степан, впервые услышавший про весь этот ворох событий, о которых не слышал до этого ничего. Что такое нидерландские провинции? Кто такой герцог Оранский? И что делают тут испанские корабли?

– Англия поддерживает Оранского и гезов, – пояснила Ингрид. – Вообще, Англия на стороне Нидерландов, как и мы все. Поэтому испанские корабли пробираются тут тайком. Англичане только и ждут случая напасть на них.

Мало что поняв из этих слов, Степан наблюдал, как вверх по мачте ползет поднимаемый флаг – синее полотнище с тремя золотыми коронами.

– Теперь англичане хотя бы увидят, что мы не испанцы, – удовлетворенно сказала Ингрид. – Мы подняли флаг Шведского королевского дома.

Но было уже поздно, они промешкали с флагом. Английский корабль приблизился настолько, что стал виден матрос на фок-мачте, подававший сигналы.

– Нам приказывают остановиться, – сказала девушка упавшим голосом. – Иначе они будут стрелять из пушек.

Долго раздумывать не приходилось – над бортом подходившего корабля явственно виднелись дымки, поднимавшиеся от запаленных фитилей…

На этот раз спустить паруса удалось уже гораздо быстрее. Если бы посторонний наблюдатель мог сравнить с днем накануне, то не поверил бы, что люди способны так быстро учиться чему-то новому. Глядя на то, как ловко вчерашние стрельцы, а ныне матросы управляются с такелажем, Степан подумал о том, что реальная опасность – самый лучший в мире учитель.

– Якоря, – скомандовал он, и спустя минуту-другую с носа и с кормы стали спускать якоря. Плеск воды, брызги – и просмоленные канаты ушли в глубину.

Под наставленными на них жерлами крупнокалиберных пушек вся команда действовала сноровисто и без пререканий. Когда мачты оголились и якоря достигли глубокого дна, от английского судна отвалила шлюпка. На корме шлюпки также гордо реял английский флаг, а на носу с грозным видом стоял человек в сверкающих на солнце кирасе и шлеме.

– Что мы будем делать? – испуганно спросила Ингрид. – Мы захватили корабль, и теперь мы – бунтовщики…

Степан даже усмехнулся от неожиданности.

– Кто захватил корабль? – ответил он. – Разве это не твой корабль, Ингрид? Это проклятый Хаген захватил твой корабль, а теперь мы его прогнали, и ты здесь хозяйка. При чем тут бунтовщики?

– Да, – растерянно произнесла девушка, – но по закону…

– И по закону тоже, – отрезал Степан. Он твердо намеревался настроить Ингрид решительно. В конце концов, от ее настроения и поведения зависело очень многое. Не хватало еще после шведского плена угодить в английский. Из второго плена можно и не выбраться – удача не посылается каждый раз, когда ты прошляпил…

– Иди в трюм и переоденься, – властно сказал он. – Слушай меня, и все будет хорошо. Ты – хозяйка этого корабля, а я – твой капитан. А вот они, – он обвел рукой стоящих на палубе людей, – они твои матросы. Правда, выглядят они как-то странно… Эй! – крикнул он, обращаясь к команде. – Быстро все в трюм! Найдите там в сундуках брошенную одежду и переоденьтесь. Помните, как шведы одевались? Вот и бегите бегом! Чтоб мигом все были на палубе и выглядели как шведы!