если я этого не захочу — она решит, что я проклятая, в библейском смысле. И, вероятно, ты не смогла бы понять Эмму. Тебе бы понравилось, если бы она принялась рассказывать, как ей хорошо, когда она примет наркотик?

— Нет, но, надеюсь, я попробовала бы понять.

— Но независимо от того, поняла бы ты или нет, ты запретила бы ей их принимать.

— Конечно. Ты ведь только что сказала мне, что запретила ей.

— Это совсем иначе, когда исходит От меня. То, что я говорю, совсем не влияет на события. Она рассматривает мои слова просто как нападки на Брикса, ты понимаешь, и не собирается им следовать. Она не хочет слушать о том, что может продолжить свою карьеру фотомодели, если уедет на несколько лет в колледж, потому что считает, что это тоже нападки на Брикса.

Клер встала у камина, глядя на языки пламени.

— Я не должна была так много внимания уделять себе самой. Я была так взволнована всеми этими деньгами — а затем появился Квентин, а теперь Алекс… Я совсем не обращала внимания на нее.

— Эй, — сказала Джина ласково, — это все чушь, дерьмо собачье, уж прости мне мои элегантные выраженьица. По моим наблюдениям, матери всегда казнят себя тогда, когда в этом нет смысла. У тебя взрослая дочь, и она прекрасный человечек, потому что ты ее так воспитала, и если у нее возникают проблемы, так только оттого, что они у всех возникают, раньше или позже, даже у тех, за которыми следят днем и ночью. У тебя есть право на свою жизнь, Клер, ты дала Эмме все, что может дать мать дочери, просто пришло время, когда ты можешь разорвать свой кокон вокруг нее и заняться своими делами. Особенно — своими собственными неприятностями.

Клер усмехнулась.

— Спасибо. Примерно так я и думала. Но сейчас Эмма как раз нуждается, чтобы кто-то следил за ней днем и ночью, а это значит, что сегодня вечером я останусь дома, чтобы с ней поговорить. Извини, я на минутку. — Она пошла к столу и позвонила Алексу. С твоим сыном и моей дочерью, подумала она, у нас с тобой весьма целомудренная любовь. В трубке прозвучало несколько гудков, а потом включился автоответчик. Она призадумалась, а потом повесила трубку, ничего не сказав. Подобное сообщение ей хотелось сказать ему лично.

— У тебя назначено свидание? — спросила Джина. — С Алексом?

— Да.

— У вас все хорошо складывается? Клер улыбнулась:

— Да.

— О, вот улыбка счастливой женщины. Я рада, я очень рада. Ты знаешь, я никогда не была в восторге от твоих отношений с Квентином.

— Я тоже. Но какое-то время это было очень весело. Пока я поняла, что мне всего этого не нужно.

— Надеюсь, придет время, когда и Эмма сможет это сказать насчет Брикса. — Джина встала и начала собирать посуду. — Давай-ка приберемся, а потом я пойду. Поверишь ли ты, что я направляюсь на рождественскую вечеринку в «Эйгер Лэбс»?

— Зачем? Ты же там больше не работаешь.

— Меня пригласили, все упрашивали меня прийти.

Думаю, для них это еще способ со мной попрощаться. Хорошие люди там работают, ты знаешь, надеюсь, что вся эта возня с ПК-20 не кончится для них увольнением.

— Я не могу поверить, чтобы Квентин согласился повредить будущему своей компании, ведь он очень сильно рискует.

— В этом-то и дело — чем он рискует. Я думаю, он уже смотрит чуть подальше: поговаривают о международной компании. К тому же он еще молод, кто знает, что он собирается делать потом?

Это все власть — она превращает остальное в реальность. Можно романтизировать любовь, фантазировать о деньгах, но вся суть во власти, и те, у кого она есть, имеют ключ ко всему прочему.

— Я не знаю его планов, — пробормотала Клер. — Но мне не нравится, как он их воплощает.

— Почему-то меня это не удивляет. — Они убрали со стола и привели в порядок кухню, спокойно беседуя друг с другом, а потом Джина ушла.

— Позвони мне, — сказала она. — Я хочу знать, что там с Эммой получится. И помни о приглашении, ты знаешь — она может приехать в любое время.

Уходя, она обернулась и увидела Клер, стоящую в дверях, ее маленькую фигурку, обрамленную сияющим домом, который она с таким восторгом купила всего несколько месяцев назад. Здесь должны происходить только счастливые события, подумала Джина, отъезжая, и свернув на шоссе до Норуолка, принялась размышлять, что еще можно сделать для Клер и Эммы.

Многие годы они были ее единственной семьей и даже теперь, когда она обрела Роз, она чувствовала себя почти как дочь, уехавшая из родного дома, но живущая по соседству. Иногда она задумывалась, чем была бы ее жизнь без Клер и Эммы, и от этой мысли холодило сердце. Ей было бы так одиноко.

Что бы я тогда делала со всей любовью, скопившейся во мне, размышляла она, заезжая на стоянку перед «Эйгер Лэбс» уже в тусклом свете дня, склонявшегося к вечеру. Годы любви к Клер и Эмме, и теперь — так много для Роз. Вступая в здание через знакомую боковую дверь, она ощутила себя благословенной: никто не может требовать жизни более полной.

Сразу, как только она зашла в главную лабораторию, ее окружили сотрудники «Эйгер Лэбс». Повсюду были развешены рождественские огоньки, гирлянды свисали на рабочие столы, и Джина вдруг ощутила, как ей хорошо и радостно, по-ностальгически тепло. Она медленно переходила от группки к группке, повышая голос, когда кто-нибудь увеличивал громкость магнитофона, стоявшего на одном из столов, из которого плыли рождественские гимны.

— Пунш, — сказал химик по имени Лен Форсберг, заметив, как она отставила пустой стакан. Тут же он подал ей бумажную чашку. — И весьма могучий.

Джина попробовала.

— Да, точно, ты можешь даже сказать: потрясающий. Какая щедрость со стороны нашего босса. Он здесь?

— Нет, но юный босс — здесь. Вон там, в красном галстуке и спортивной курточке, выглядит очень уж довольным самим собой. У них жуткий год был, ты же знаешь. Вчера мы получили все годовые отчеты — в «Эй-гер Лэбс» все премило.

— Кроме ПК-20. — Это шанс, подумала Джина, очень скромный шанс, но то, что Брикс сказал Эмме правду, и есть способ выяснить это. — Насколько им всем повредит отсрочка выпуска?

— Какая отсрочка? — Лен нахмурился.

— Ты ни о чем не слышал? В годовом отчете ничего об этом не было?

Он потряс головой:

— Не слышал, не было. А почему?

Значит так, подумала Джина. Никаких новых тестов, никаких отсрочек выпуска.

— Я слышала тут на днях, что они планируют новую серию испытаний. Что-то их не устроило в тех, которые провели раньше.

— Не устроило? Боже, да они само совершенство. Кто тебе такого наговорил, Джина? Или все дело в пунше?

— Да нет. я слышала. Ты же знаешь, иногда болтают.

— Да, но звучит все, как будто кто-то бредит. Или увидел кошмар, что более похоже. Мы все рвемся к марту — они даже начали обучающие заседания для продавцов со всей страны — а мы работаем со второй партией, которая выйдет в следующем году — разные продукты, "в том числе, целая партия для мужчин.

— Ты, значит, в этом уверен.

— Джина, да хватит тебе, ты здесь работала, знаешь. как все тут вертится. Все зациклено на март — это Судный День для нас всех. Если что-то случится, то тут все содрогнется, как от землетрясения. Да, какого черта, спроси юнца. Если кто-то и знает, так это он.

— Нет, — сказала Джина поспешно. Она поглядела на Брикса, шумно хохотавшего над чем-то, что ему сказали… и очень уж довольного самим собой. — Может быть, у меня неверная информация. Скажи мне еще раз, какое расписание выпуска.