Брайтона. Когда ее соединили с рестораном, она спросила, забронирован ли у них столик на двоих на имя мистера Корнби. Услышав положительный ответ, она сказала, что, к сожалению, они сегодня быть не смогут, поскольку их ждут в другом месте, но они обязательно посетят их в следующий раз. На этом разговор закончился.

Падди не шевелясь стоял у дивана. Брайди быстро проговорила:

— В холодильнике бутылка белого вина. Не соблаговолишь ли открыть, а я пока принесу чипсы и бокалы?

Падди ничего не ответил. Он уставился на нее с ошеломленным видом.

— Ну что же ты?

Падди провел пальцем между воротником и шеей, словно он ему жмет.

— Что происходит, Брайди?

— Вино, Падди.

Она уже не раз видела, каким находчивым и стремительным для своих габаритов он может быть, но сейчас он был воплощением неуклюжести. Он умудрился наскочить на кресло. Она пошла вслед за ним на кухню, молясь про себя, чтоб он не услышал, как у нее урчит в животе от волнения. На стойке стояли заправка для салата, буханка чесночного хлеба и пакет дикого риса, а также большая деревянная чашка с чипсами с луком и еще чашка с соусом. Но Падди смотрел не туда, он уставился на лимонный пирог на противне, остывающий у плиты. Пирог был само совершенство, пышный, с румяной корочкой.

— Это ты для меня сделала? — спросил он голосом, которого она еще не слышала.

— Да. — Она на всякий случай прижалась спиной к стойке, надеясь, что он сам сообразит что к чему. — Филе из форели замариновано, можно жарить на решетке. Падди, тебя это не шокирует? Как ты на это смотришь? Ты не против?

Он смотрел на нее сверху вниз. Она знала, что щеки у нее пылают и глаза блестят, но, насколько страдальчески поджаты у нее губы, она видеть не могла.

— Нет, — произнес Падди как-то странно. — Не против.

— Я вот что еще хотела сказать, — неверным голосом проговорила Брайди. — Я люблю Крис, она моя дочь. Как я могу не любить ее? Но сегодня это не вечер Крис. Это наш с тобой вечер.

— Наш с тобой, — повторил Падди все с таким же отсутствующим видом. А потом решительным шагом, словно чувствуя необходимость действия, шагнул к холодильнику, извлек оттуда бутылку вина, открыл ее и налил вино в два бокала, стоявшие на стойке. В его жестах не было свойственной ему обычно элегантности.

Он вдруг заговорил каким-то чужим голосом:

— Это, конечно, и само собой ясно, но я хотел бы все-таки сказать. Если мы сейчас будем любить друг друга, назад дороги нет, мы уже ничего не сможем переменить. Ты уверена, что хочешь этого?

Она вдруг почувствовала, что он говорит не столько для нее, сколько для себя.

— Да… да, — прошептала она, — а ты?

Он протянул ей бокал и произнес:

— За то, чтобы переплыть все стремнины!

— За покорение вершин!

Впервые за это время Падди улыбнулся.

— Ты должна кое-что обо мне знать. Я терпеть не могу подниматься даже по лестницам.

— А я терпеть не могу сталкиваться с вооруженными бандитами, Падди, — парировала Брайди и сделала глоток.

Падди взял бокал у нее из рук, поставил его на стойку и обнял ее. Его охватила дрожь, когда он почувствовал, что у нее под платьем ничего нет. Нагнувшись к ней, он поцеловал ее со стоном, как человек, голодавший долгое время и вдруг увидевший стол, ломящийся от яств, которые ему и не снились.

Брайди в жизни так не целовали. Каждая клеточка у нее затрепетала. Она потянулась у нему, лаская его черные волосы на затылке, языком касаясь его языка, испытывая умопомрачительный восторг и загораясь желанием.

Он вдруг отстранил ее от себя и посмотрел так, что сердце у нее упало.

— Трудно представить что-либо более замечательное, чем то, что ты сегодня сделала, но заниматься любовью мы не можем, — проговорил он сдавленным голосом. — Я не захватил презервативы. Я решил, что так будет лучше.

Брайди густо покраснела.

— Я подумала, что ты можешь такое выкинуть. Вчера я заехала в аптеку, где меня не знают. Это на полпути к Портленду, она открыта до полуночи.

— Нет, это надо же! Я мокрая курица, но ты… Вот уж воистину жизнь на краю бездны.

Брайди с гордостью продолжила:

— Там выбор был — не пересмотришь, так что я схватила первые попавшиеся и дала деру.

— Полагаю, ты выбрала приличный товар? — усмехнулся Падди.

— Падди, не принимай меня за дуру, — с озорной улыбкой проговорила она. — А чтобы ничего тебе в голову не лезло, могу сообщить, что Шэрон и Смит в тридцати милях отсюда на вечеринке у друзей.

— Так чего ж мы ждем? — воскликнул Падди.

Обеденный перерыв Брайди провела не впустую: переменила постельное белье и поставила букетик первоцвета на комод.

Сделав добрый глоток вина, Брайди взяла Падди за руку и повела из кухни в спальню.

Кружева, оборки, пастельные тона в спальне — все это не для Брайди. У нее было сногсшибательное лоскутное одеяло, сделанное одной старушкой из Стилбея: яркие квадраты чистых основных цветов. Коврик у кровати — прямо лесной мох, занавески под стать ему, блекло-зеленых тонов. На маленьком ночном столике ароматизированная свеча в подсвечнике и выставка ее приобретений в ярких пакетиках.

Правда, зачем свеча, она не совсем понимала: несмотря на закрытые занавески, в комнате было достаточно света. Не спрячешься, мелькнуло у нее в голове, и она с ужасом подумала, что будет, если любовь с Падди ей не понравится. Не лучше, чем с Билли.

В одном она не сомневалась. Свои покупки она обратно в аптеку не понесет.

Между тем Падди сбросил пиджак и галстук и нагнулся, чтобы снять туфли и носки. Поглядев на нее, он проговорил:

— Радость моя, не бойся, я ни за что на свете не сделаю тебе больно.

Радость моя… Брайди про себя повторила эти слова.

— Да нет, что ты, я вовсе не боюсь, — сказала она и смело подошла к нему. — Хотя, по правде говоря, я не совсем представляю, что надо делать.

— Всему учишься по ходу дела, — с улыбкой подбодрил ее Падди. — Одно ведет за собой другое.

Руки его пробежали по ее спине, а губы приникли к ее губам. У Брайди застучало в висках. С горячностью, превосходящей опытность, она поцеловала его в ответ, прижимаясь к нему всем телом, которое вдруг заявило о себе и о своей готовности испытать с Падди все то, чего она была лишена столько лет. Падди словно на лету схватил ее мысль, осторожно опрокинул ее на кровать, налег на нее всей своей тяжестью и поцеловал с такой яростью, словно ему никогда в жизни не доводилось целовать женщину. Словно она у него первая, подумала Брайди, и пальцы ее принялись расстегивать пуговицы на его рубашке.

Кое-как, трудясь вдвоем, они сумели высвободить Падди из его рубашки, и та полетела на пол. Брайди нашла губами пульсирующую жилку у основания его шеи.

— Если б ты только знал, как давно я хотела сделать это, — пробормотала она. — Ты такой вкусный!

Пряди ее волос разметались по белоснежной простыне как языки пламени. Падди навалился одним бедром на нее и уперся локтем в постель. Он все гладил шелк платья там, где поднимались и опускались ее груди, при этом не отрывая взгляда от ее лица. Она вся трепетала от удовольствия.

— Я хочу видеть тебя голой, Брайди, — повелительным голосом изрек он и взялся за подол ее платья.

Платье послушно завернулось. Внезапно засмущавшись, Брайди робко смотрела, как он изучающим взглядом скользит по ее полной груди вниз к гладкому животу, к изгибу бедер и дальше вниз по крепким