И тотчас же Шарлемань – благодаря неправильному переводу одного слова – утвердил свой собственный рескрипт ответственности: «Получив от Господа нашего, в лоне святой церкви, власть в нашем королевстве…»
Под этим заявлением король франков подразумевал именно то, что сказал. Он правил своим королевством и в качестве главы церкви. Прежде всего он возлагал на себя ответственность священника, несущего слово Божье своему народу. И в обстановке тех лет его духовенству, возможно, показалось, что и Рим, и Константинополь совершили ошибку. Шарлемань полагал, что его вере бросили вызов. Подобно Мартину Лютеру, вождю Реформации, он мог бы сказать: «На том стою и не могу иначе».
Как и Лютер, Шарлемань за подтверждением обратился к Священному Писанию. Указы, изложенные в «Книгах Каролингов», возможно, были сформулированы Алкуином, но звучали очень похоже на эдикты самого Шарлеманя: «…епископы должны понимать молитвы, которые они произносят во время мессы… они должны понимать молитву Богу и уметь объяснить ее значение… Также они не должны читать вслух никаких фальшивых письмен или лживых писаний… или они приведут людей к ереси… также они не должны позволять священникам учить людей своим собственным воображаемым мыслям, а не тому, о чем говорится в Священном Писании».
Этот призыв к духовенству, в свою очередь, привел упрямого Арнульфинга к открытому столкновению с бытовавшей в то время ересью в Испании. Там христиане на отрогах северных Пиренейских гор соприкоснулись с идеями мусульманских и иудейских книжников. Эти ученые развивали собственное независимое учение. Один из них, Феликс, епископ из Ургеля, оспаривал принцип Святой Троицы, утверждая, что человек по имени Иисус был просто приемным сыном Бога. Будучи честным человеком, Феликс рьяно проповедовал свою веру в усыновление, и его учение находило широкий отклик в церквях на Пиренеях. По мнению Шарлеманя, Иисус разделял божественное происхождение своего Отца. Мог ли обычный человек, даже усыновленный, принести спасение всему человечеству? Он призвал Алкуина и Теодульфа не допустить ереси и убедить Феликса в его ошибке и спешно послал Ангильберта в Рим для консультации с новым папой римским.
В общем, вышло так, что к концу столетия Шарлемань внутренне ощутил себя главным защитником церкви, тогда как преемник Адриана оставался лицом неизвестным. В то же самое время Алкуин, как и прежде, боролся с непрекращающимися проблемами веры и с несгибаемой волей своего короля.
– Я полетел в свое любимое гнездо, – говорил он, ища уединения в монастыре Святого Мартина.
Там, на берегу родной реки, разочаровавшись в своей работе аббата, он страстно желал снять с себя бремя немыслимой ответственности и обрести покой в монастырской обители. Мог ли он отыскать хоть какое-нибудь решение проблемы личности Шарлеманя и его растущей власти? Задача Алкуина, состоявшая в том, чтобы полностью отредактировать новый текст Библии, казалась выше его сил, и он написал Шарлеманю, что его мозг отказывает ему. Когда-нибудь второй Иероним или вдохновенное братство справится с этой задачей, но ему это уже не под силу.
«Не жди, когда наступит царство совершенных умов, – отвечал Шарлемань, – этого никогда не случится».
Он желал, чтобы новая Библия, четкая и ясная до последнего слова, была закончена и отдана ему в руки. Поэтому Алкуин продолжал трудиться, вникая в тексты духовных отцов, чтобы опровергнуть Феликса. Он вчитывался в древнегреческие священные книги до тех пор, пока у него не начинала разламываться голова, и тогда он ложился навзничь на свою койку и засыпал мертвым сном.
И в этот момент поступили вести из Рима, о которых никто и не помышлял.
Открытым текстом хроники 799 года сообщают, что «римляне схватили папу Льва III, выкололи ему глаза и отрезали язык. Будучи доставлен в тюрьму, он бежал ночью через стену и предал себя в руки посланников великого короля, иначе говоря, в руки аббата Вирунда и герцога Винигиса, правителя Сполето, которые в то время находились в базилике Святого Петра».
Этим событием ознаменовалось начало года великих свершений.
Для человека, который поклялся защищать свой народ от внешних врагов и укреплять его веру внутри страны, этот год принес немало беспокойства. В Испании, где Шарлемань жаждал с корнем выкорчевать веру в усыновление Иисуса, франки неожиданно потерпели поражение на море, когда арабские пираты хлынули на Балеарские острова. Волна страха и беспокойства охватила все подвластные Шарлеманю прибрежные земли, включая Бретань и противоположный берег Эльбы. Двое из «государственных посланцев» были убиты.
С Восточной марки пришли еще худшие вести. «Двое из вождей франков погибли, – повествует Эйнгард. – В городе на побережье (неподалеку от Фьюма) Эрик, герцог Фриульский, был убит в результате предательства. И Герольд, правитель Баварии, встретил свою смерть, разъезжая взад и вперед перед своими воинами, готовясь к сражению с гуннами».
Шарлемань очень сильно горевал по поводу гибели своего шурина Герольда. Но особенно остро он переживал смерть непобедимого Эрика, разгромившего аваров. Эрик всегда возил с собой небольшую книжку «Сборник проповедей», написанную рукой набожного Павлина, которая должна была хранить христианина на полях сражений. Все свое здоровье Эрик жертвовал на богоугодные дела; он не заботился о собственной безопасности. «Эти храбрые мужи, – говорил Шарлемань, – раздвигали и охраняли границы христианских владений».
Кто должен был занять их место? Шарлеманю нужно было самому ехать на Восточную марку. Но в своем лагере в Падерборне он наблюдал за дорогами, по которым саксонских дворян вели к их новому месту жительства в страну франков, а колонисты-франки переселялись на земли саксов. Его сын Карл переправился через Эльбу, чтобы покорить западных славян. Разве мог Шарлемань в такое время покинуть Саксонию?
В Падерборн прибыл византийский посол со странным посланием, переданным через Михаила, стратега в Сицилии. Императрица Ирина прислала подарки и поздравления королю франков вместе с объяснением, что она заточила своего сына Константина в тюрьму за его преступления, так что теперь она правит единолично и ищет дружбы с Карлом. Что собой представляла женщина, заковавшая собственного сына в цепи? И как могла она сохранить за собой последний трон цезарей?
Пока он ждал в Падерборне, мысли Шарлеманя были устремлены на юг и восток. Кроме того, от короля франков ждал помощи раненый Лев III, римский папа, отправившийся в путь, чтобы разыскать Шарлеманя в лесах Саксонии. 45 лет тому назад будущий король франков зимой, в метель и пургу, поехал встречать Стефана, просившего помощи у его отца, но в данный момент Шарлемань не мог покинуть своего лагеря и отправиться встречать незнакомого ему Льва. Но на месте Шарлеманя Пипин, его отец, сделал бы все возможное, чтобы помочь папе римскому.
Перед своими шатрами в деревянном пограничном городке Шарлемань приветствовал изувеченного Льва III. Арно и стойкие преданные сторонники сопровождали изгнанного папу римского. Лев III предпринял столь дальнее путешествие специально для того, чтобы встретиться с властелином Европы. В шатре Шарлеманя они спокойно разговаривали друг с другом, а снаружи войско бурлило, снедаемое беспокойством и всяческими догадками.
Было совершенно очевидно, что глаза у Льва не были выколоты и он мог вполне членораздельно произносить слова своим изувеченным языком. Прелаты из его свиты утверждали, что папу римского излечило… чудо. Все согласились с тем, что в неуправляемом Риме вспыхнула вражда; Лев III лишился поддержки аристократических семейств, и, когда он садился на лошадь, собираясь выехать из Латерана[35], его атаковала шайка людей, вооруженных мечами и дубинами. Поскольку наблюдавшая толпа в страхе рассеялась, то не много нашлось свидетелей тому, что произошло потом. Они качали головами, говоря, что Льву далеко до Адриана.
В письмах от его врагов утверждалось, что он виновен в аморальном поведении и лжесвидетельстве. Но похоже, его главным преступлением было противостояние влиятельной клике, жаждавшей власти над Римом.
Шарлемань выслушал Льва III, и, поскольку он умел хранить чужие секреты, его верные вассалы не могли знать, что у короля на уме. Конечно, он уважал папу римского как наместника Бога на земле. Это следовало хотя бы из того, что Шарлемань попросил папу римского освятить алтарь новой церкви. Тем не менее король объявил, что Лев III должен вернуться в Рим под охраной и ответить на предъявленные обвинения. Шарлемань последует за ним, чтобы выступить третейским судьей на слушании дела.
