Багуа даже увеличились, хотя они не продавали и половины того, что прежде. Дело в том, что бандиты очень хитры, сеньор Реатеги, знаете, что они делают? Они сбывают награбленное на стороне, без сомнения, через третьих лиц. Что им стоит отдать каучук за бесценок, когда он им достался даром? Нет, нет, дружище, служащие ипотечного банка не видели новых лиц, поставщики те же, что и всегда. Пройдохи чисто обделывают дело, не подвергают себя опасности. Видимо, они нашли двух-трех скупщиков, которые берут у них краденое за полцены и перепродают банку, а поскольку их знают как скупщиков, их невозможно накрыть.

— Неужели стоило так рисковать ради такого маленького барыша? — сказал Акилино. — По правде говоря, я не думаю, Фусия.

— Ну, тут я не виноват, — сказал Фусия. — Я не мог работать, как другие, — их ведь не преследовала полиция, а мне приходилось хвататься за любое дело, какое подвернется.

— Когда, случалось, со мной говорили о тебе, я обливался холодным потом, — сказал Акилино. — Что с тобой сделали бы чунчи, если бы поймали тебя! Хотя, может быть, тебе еще хуже пришлось бы, если бы тебя поймали скупщики. Не знаю, кто больше точил на тебя зубы.

— Скажи мне одну вещь, старик, как мужчина мужчине, — сказал Фусия. — Дело прошлое, теперь ты уж можешь говорить со мной начистоту. Ты никогда не прикарманивал малую толику за комиссию?

— Ни сентаво, — сказал Акилино. — Честное слово христианина.

— Это что-то невероятное, старик, — сказал Фусия. — Я знаю, что ты мне не врешь, но, честное слово, у меня это не умещается в голове. Я бы не сделал этого для тебя.

— Я знаю, — сказал Акилино. — Ты бы меня обобрал до нитки.

— Мы подали заявления во все полицейские участки области, — сказал доктор Портильо. — Но это все равно что ничего. Садись на самолет и лети в Лиму, Хулио. Пусть вмешается армия, это нагонит на них страху.

Полковник сказал, что поможет с большим удовольствием, — сказал Фабио Куэста. — Он только ждет распоряжений. И я у себя в Сайта-Мария де Ньеве, co своей стороны, сделаю все, что в моих силах. Кстати, дон Хулио, все о вас вспоминают с большой любовью.

— Почему ты перестал грести? — сказал Фусия. — Еще не стемнело.

Потому что я устал, — сказал Акилино. — Пристанем-ка вот здесь и поспим. И потом, разве ты не видишь, какое небо? Вот-вот пойдет дождь.

На северной окраине города есть маленький сквер. Когда-то на этом сквере скамейки блестели, как полированные, и сверкали начищенными металлическими бортиками. По утрам на них, в тени стройных рожковых деревьев сидели старики, глядя на детей, бегавших вокруг фонтана — круглого бассейна с фигурой женщины в центре. Из волос женщины, которая в легких одеждах стоит на цыпочках с поднятыми руками, как бы устремляясь в полет, била вода. Теперь скамейки потрескались, бассейн пуст, у прекрасной женщины лицо рассечено шрамом, а деревья искривились и клонятся к земле.

На этот скверик Антония приходила играть, когда Кироги бывали в городе. Они жили в асьенде «Ла Уака», одном из самых больших пьюранских поместий, широко раскинувшемся у подножия гор. Два раза в год, на Рождество и на июньский храмовый праздник, Кироги приезжали в город и располагались в большом кирпичном доме, выходившем как раз на этот скверик, который теперь носит их имя. У дона Роберто были аристократические манеры и пышные усы, которые он покусывал, разговаривая. Палящее солнце пощадило лицо доньи Луисы, бледной и хрупкой женщины, известной своей набожностью: она сама плела венки, которые возлагала на носилки со статуей Божьей Матери, когда церковная процессия останавливалась у дверей ее дома. В рождественскую ночь Кироги устраивали празднество, на котором присутствовали многие именитые люди города, и всем приглашенным вручали подарки, а в полночь из окон бросали монеты нищим и бродягам, толпившимся на улице. Одетые в темное Кироги в течение долгих Четырех часов сопровождали процессию по предместьям и выселкам. Они вели Антонию за руку и тихонько отчитывали ее, когда она забывала о литаниях.

Во время своего пребывания в городе Антония рано утром приходила на сквер и играла с детьми из близлежащих кварталов в «воров и полицейских» или в фанты, лазила на деревья и купалась в фонтане, голая, как рыбка.

Кто была эта девочка и почему ей покровительствовали Кироги? Они впервые привезли ее из «Ла Уаки», когда она еще не умела говорить, и дон Фернандо рассказал историю, которая не всем показалась правдоподобной. По его словам, однажды ночью собаки подняли лай, и когда он, встревоженный, вышел в вестибюль, то нашел на полу девочку, завернутую в одеяла. У четы Кирога не было детей, и их жадные родственники посоветовали им отдать девочку в приют, а некоторые вызвались взять ее на воспитание. Но донья Луиса и дон Роберто не последовали этим советам, не приняли этих предложений и, по всей видимости, остались равнодушны к пересудам. Однажды за партией в ломбер дон Роберто небрежным тоном объявил, что они решили удочерить Антонию.

Но это решение не осуществилось, потому что в тот год Кироги на Рождество не приехали в Пьюру, чего еще никогда не случалось. Это вызвало беспокойство, и двадцать пятого декабря, опасаясь несчастья, отряд всадников выехал по северной дороге на поиски Кирогов.

Их нашли в ста километрах от города, там, где зыбучие пески стирают все следы и где безраздельно царят запустение и зной. Разбойники Зверски убили супругов Кирога и похитили все их вещи, лошадей, экипаж. Рядом с хозяевами лежали мертвыми двое слуг с гноящимися ранами, в которых кишели черви. Голые трупы разлагались на солнце, и всадникам пришлось выстрелами отогнать привлеченных смрадом коршунов, которые клевали девочку. Тогда они увидели, что Антония жива.

«Почему она не умерла? — говорили пьюранцы. — Как она смогла выжить, когда ей вырвали язык и выкололи глаза?»

«Трудно понять, — отвечал доктор Севальос, озадаченно качая головой. — Может быть, от солнца и песка раны зарубцевались, и это предотвратило кровотечение».

«Провидение, — утверждал отец Гарсиа. — Неисповедимая воля Божья».

«Наверное, ее облизала игуана, — говорили знахари. — Ведь зеленая слюна этих ящериц не только помогает от выкидыша, но и засушивает язвы».

Разбойников не нашли. Лучшие всадники объездили пустыню, самые искусные следопыты обыскали леса и пещеры во всей округе до самых гор Айабаки, но не обнаружили их. Префект, жандармерия, армейские части раз за разом снаряжали экспедиции, которые обследовали самые глухие деревушки и хутора. Все было тщетно.

Весь город провожал в последний путь супругов Кирога. Балконы именитых людей были затянуты черным крепом. На похоронах присутствовали епископ и власти. Весть о трагедии Кирогов облетела департамент, и память о ней сохранилась в преданиях и легендах мангачей и гальинасерцев.

«Ла Уака» была разделена между многочисленными родственниками дона Роберто и доньи Люсии, По выходе Антонии из больницы ее приютила прачка из Гальинасеры Хуана Баура, служившая у покойных Кирогов. Когда девочка, шаря палкой по земле, появлялась на Пласа де Армас, женщины ласкали ее и угощали сластями, а мужчины сажали на лошадь и катали по улице Малекон. Однажды она заболела, и Чапиро Семинарио и другие помещики, выпивавшие в «Северной звезде», заставили муниципальный оркестр отправиться вместе с ними в Гальинасеру и сыграть вечернюю зорю перед хижиной Хуаны Бауры. В дни церковных процессий Антония шла сразу за носилками, и два-три добровольца оберегали ее от давки. Девочка трогала людей своим кротким и грустным видом.

Они их уже увидели, господин капитан, — капрал Роберто Дельгадо показывает вверх, на обрыв, — уже побежали сказать своим. Моторки одна за другой пристают к берегу, одиннадцать человек выскакивают на землю, двое солдат привязывают лодки за каменные глыбы, Хулио Реатеги отпивает глоток из фляги, капитан Артемио Кирога снимает рубашку, плечи и спина у него мокрые от пота — рехнуться можно, дон Хулио, от этой проклятой жары. Их осаждают тучи москитов, а наверху слышен лай собак: вон они идут, господин капитан, посмотрите вверх. Все поднимают глаза: над обрывом показались облака пыли и множество голов. Несколько фигур уже спускаются по песчаному откосу, и у ног уракусов, заливаясь лаем, мечутся клыкастые собаки. Хулио Реатеги оборачивается к солдатам — помашите им, а вы, капрал, опустите голову, встаньте позади, чтобы они вас не узнали, и капрал Роберто Дельгадо — хорошо, сеньор губернатор, а вон и Хум, господин капитан. Солдаты машут руками, некоторые улыбаются. На откосе все больше уракусов, они спускаются чуть не на карачках, жестикулируют, кричат, особенно женщины, и

Вы читаете Зеленый Дом
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату