Дедушка возвратил им все деньги.
Я все кидал и кидал мячик. Я как-то вошел в ритм. И хотя игра мне удается, я не вижу причины перестать. В этой игре удача не кончается. Сколько бы ты ни играл, в ней никогда не потерпишь неудачу.
Дедушка сказал мне, что он с самого начала задумал вернуть мальчикам деньги. «Тут дело было не в деньгах», – сказал мой дедушка.
Я думаю об этих мальчиках. Сейчас они взрослые. Им, должно быть, уже за пятьдесят.
Наверное, они почувствовали тогда, что мир – добр. Что все в нем связано. Что все имеет смысл.
Интересно, что же они теперь делают. Наверное, у них тоже есть семьи и сады с яблонями.
Мой дедушка – по-настоящему цельный человек.
Интересно, цельный ли я.
Интересно, есть ли вообще в моем поколении цельные люди.
ВРЕМЯ
Сегодня утром на полке у брата мне попалась одна книга. Она написана по-английски, и в ней идет речь о времени, о Вселенной и всяких таких вещах.
Я заглянул в нее, но скоро опять отложил. Над такой книгой надо попотеть, мне это не по зубам.
Есть предел тому, за что я сейчас могу взяться. Я заходил взад-вперед по комнате, меня одолевало беспокойство.
Чтобы как-то отвлечься и занять свои мысли другими вещами, я начал листать старый фотоальбом, который попался мне под руку среди вещей моего брата. Там есть и мои снимки. На них я маленький. На многих я снят в странных нарядах. В бархатных костюмчиках. И тут и там – весь в бархате.
Наверное, в детстве я был очень самоуверенным.
На одном снимке я стою со своим велосипедом. Велосипед зеленый. И на руле у него пять красных божьих коровок. Я одет в желто-коричневый комбинезон. Я собираюсь покататься на велосипеде. Тогда это было единственное, о чем я мог думать.
Проснувшись утром, я думал: «велосипед». Единственная мысль.
Сегодня я просыпаюсь со множеством мыслей. Никак не меньше, чем с пятью зараз. Полная неразбериха.
Я не знаю, что к чему по большому счету. А действительно: в чем главный смысл? По большому счету, я понятия не имею, зачем все существует.
Я отправил Киму факс и спросил его, во что его одевали родители, когда он был маленьким, ходил ли он тогда тоже в бархате. Еще я спросил его, понимает ли он, в чем, по большому счету, главный смысл того, что есть.
Он ответил мне факсом «да» по поводу бархата и «нет» насчет остального.
Ким всегда тотчас же откликается на мои факсы. Можно подумать, что он только и ждет, когда я пришлю факс.
Эта мысль меня немного расстроила.
Посиживая на диване и разглядывая полученный от Кима листок с ответами «да» и «нет», я снова ощутил беспокойство. Я обнаружил, что уже не сижу на прежнем месте, а переместился поближе к книжной полке и что я вообще все больше времени стал проводить возле книг. Та книга стояла на своем месте, а я немного в стороне от нее. Косясь на нее одним глазом, я постепенно придвигался все ближе и ближе.
В конце концов я очутился на диване с этой книгой на коленях, решив, что не все ли равно, когда начинать – сейчас или потом, раз уж я хочу докопаться до самой сути моей проблемы. Хотя я не совсем уверен, но думаю, что это было сделано по зрелом размышлении.
Книгу написал профессор, которого зовут Поль.
Думаю, что человек с таким симпатичным именем вряд ли ставит себе целью нагнать на меня страху.
Несколько часов я провел за чтением и обнаружил, что оно повлияло на мое общее состояние.
Хотя там и сказано, что Поль славится своим умением рассказывать о сложных вещах простым языком, книга показалась мне трудной.
Поль занимается трудными вещами.
А я ниже среднего подготовлен для их восприятия.
В гимназии, выбирая после первого класса предметы, которые я собирался изучать, я отказался от математики и физики. В то время мне казалось, что я уже знаю, какие вещи больше всего могут пригодиться мне в будущем. Сегодня я в этом уже не так уверен. Может быть, я тогда ошибся.
Итак, я не все понимаю. Возможно, я понимаю даже меньше, чем думаю, но то, что до меня доходит, кажется мне увлекательным и пугающим.
Я и не знал, что мой брат читает такие книги. Похоже, что я еще многого не знал о своем брате.
Еще больше я не знал о времени.
В Бонне в одной лаборатории установлен трехметровый металлический цилиндр.
Поль пишет, что он имеет форму подводной лодки и заключен в стальной корпус, опутанный проводами и окруженный приборами. Это – атомные часы, и в настоящее время это самые точные часы на свете.
По ним время измеряется точнее, чем по вращению Земли.
Такая точность изумляет меня. Судя по всему, к земле она имеет очень мало отношения. Это просто чье-то постановление. Мне это понравилось. Как ни странно, я вдруг почувствовал, что время стало для меня более наглядным и ощутимым.
Кажется, мне хотелось бы иметь атомные часы.
Для того, чтобы компенсировать неравномерность земного вращения, время от времени принято добавлять лишнюю секунду. В последний раз одну секунду добавили в июне 1994 года. А нам-то об этом ничего и не сказали.
Благодаря атомным часам секунда получила новое определение. Раньше под секундой понимали 1/86 400 суток, теперь же секунда – это 9 192 631 770 колебаний атома цезия.
Мне кажется, это много.
Эти новые сведения выбили меня из колеи. Мне стало не по себе, и я схватился за мячик. Покидав его немного о дверцу холодильника, я несколько успокоился и возобновил чтение.
Помню, как мы пили молоко в начальной школе.
У многих из нас уже были электронные часы. С секундомером. Мы могли измерять время до сотых долей секунды. Что только мы не измеряли при помощи секундомера! Это было наше любимое увлечение в то время.
Одно время мы старались как можно быстрее выпивать молоко. У меня на это уходило не меньше пяти секунд, но вот Эспен, эта орясина, проглатывал весь пакетик меньше чем за секунду. В свете только что прочитанного мне это представляется впечатляющим достижением. Сам я мало что успеваю сделать менее чем за одну секунду.
