– Откуда мне знать, – пробормотал Габриэль. – И ты открывала бани для этих парочек? Или сегодня ты просто стащила ключ?
– Я начала приходить сюда, когда сеньора больше не смогла ходить сама. С тех пор ключ хранится у меня.
Бланка говорила невыносимо устало для такой юной девушки, но Габриэль подавил этот проблеск понимания.
– Это ты вызвала стражников? – спросила Ада.
– Нет, – прошептала Бланка. – Жену алькальда поймали, когда она тайком шла на свидание, – не за самим процессом, нет, но с доказательствами, достаточными, чтобы разозлить власти. Это было прошлой ночью.
– И скандал был последней каплей?
– Люди выбрали этого человека. Им было стыдно за него, и они больше не могли закрывать глаза на происки моей тетки.
Габриэль шарил по проходу, пока не нашел канделябр на стене и факел. Он порылся в сумках и нашел в своих вещах маленький кожаный мешочек. Несколько ударов кремня, и вспыхнуло пламя.
– А ты знала достаточно, чтобы уйти, – сказал он.
Бланка кивнула.
– Она умна, – сказала Ада. – Это означает, что она не будет обузой.
– Ты умна и в то же время обуза.
Смотреть в ее глаза было как встретить совершенно другую женщину. Он искал признаки слабости, или боли, или безумного отчаяния, но нашел только Аду – кто бы она ни была.
– Ты пялишься на меня, послушник, – заметила она.
Он поднял факел и подошел ближе. Языки пламени бросали резкие тени на тонкие черты ее лица, отчего ее губы казались полнее, а глаза – больше. Игра теней, не более того, но желание прорвалось сквозь его броню. Они делили многое, слишком многое в той маленькой комнатке.
Габриэль откашлялся.
– Как ты себя чувствуешь?
– Лучше.
Как вспышка молнии на плато, на ее лице появилось раскаяние. Которому он почти поверил. Бледно- розовый румянец покрыл ее щеки и спустился на шею. Она опустила голову и сложила вместе беспокойные пальцы.
– Я... я хотела... извиниться за неприятности, которые доставила. Эти последние несколько ночей – я кое-что помню из того, что делала и говорила. Мне... мне стыдно.
Он не двигался очень долго, наблюдая, как груз заботы об этой женщине становится все более тяжелым с каждым вымученным словом. Ведьма, наркоманка, шлюха – он мог справиться с любым из этих воплощений. С трудом. Но ее слезы, ее покорность угрожали более глубокой части его, той, у которой не было защиты. Он старался дышать ровно.
– Замолчи, – сказал он. – Нет ничего стыдного в том, чтобы бороться за свободу.
В уголках ее глаз собрались слезы. Она начала говорить, но запнулась, шмыгая носом и стараясь совладать с нахлынувшими эмоциями. Она выпрямила спину, словно мраморная колонна, прямая и твердая, и отвела взгляд.
Он не только должен оставаться бдительным к ее пагубному пристрастию, он также должен настороженно относиться к этой новой, ясно мыслящей женщине. Он ругал себя за то, что думал о ней как о враге.
– Сюда, – сказала Бланка, проходя в широкий дверной проем. – На открытом месте вы не будете в безопасности.
Габриэль взял их вещи и закинул себе за спину.
– Давай, я понесу свои вещи, – предложила Ада. – Ты и так уже носил из-за меня слишком много тяжестей.
Он покачал головой.
– Думаю, нет. Я так и вижу, как ты и твои пожитки скачете верхом по дороге в Толедо.
– А ты останешься, попав в переплет с Бланкой, бедняжка. Этого нельзя допустить.
– Нет.
– Тогда позволь мне понести что-нибудь твое, – сказала она. Ее лицо было на удивление светлым и открытым. – Я настаиваю.
Он понятия не имел, что думать об этой новой женщине. Еще час назад он нес ее на руках, а теперь она сама вызывается нести груз. Красивая и необычная, эта загадка из Англии. Неужели она действительно отличается от других женщин?
– Вот. – Он сунул ей в руки легкий кожаный мешок и кивком приказал следовать за Бланкой.
Она улыбнулась.
– Все эти правила, Габриэль. Они придуманы тобой или орденом?
– Мной. А теперь иди.
Глава 10
– Сеньора не первая, кто использует эти места для тайных встреч, – сказала Бланка.
Ада улыбнулась и огляделась в маленькой комнатке, в которую они вошли, под главными залами бань.
– У ковихер тоже есть срок обучения? – спросила она.
Бланка пожала плечами и села на низкий деревянный стул.
– Чтобы убедить замужнюю женщину принять ухаживания постороннего мужчины, требуется умение и терпение, как и в любом ремесле.
Габриэль фыркнул и уронил сумку Ады.
– Это не ремесло.
– Она зарабатывает на жизнь, предлагая услугу, – сказала Бланка. – Я не знаю другого определения.
– Она преступница, – возразил он. – Она зарабатывает себе на жизнь, развращая хороших женщин и разрушая браки.
Ада покачала головой:
– Габриэль, берегись своего собственного лицемерия.
– А ты следи за своим языком. Прежде чем говорить о хорошем поведении, вспомни, где ты была меньше недели назад.
Его сердитый взгляд заставил ее отступить, но она держалась твердо.
– Ты собираешься всю жизнь попрекать меня за это?
Он сдвинул брови, как человек, которому очень больно.
– Забудь все, что я говорил. День мы будем отсыпаться, а завтра к вечеру отправимся в Уклее, до того как стражники закроют городские ворота.
Они обменялись быстрыми взглядами с Бланкой и пожали плечами. Ада содрогнулась: уравновешенными движениями и спокойным выражением лица Бланка напомнила ей сестру. Хотя у Мег едва ли бывали причины злиться, но когда она это делала, ее оружием было молчание. Мрамор и железо имели больше теплоты и проявляли больше эмоций, чем Мег, когда сердилась. Кроме той последней роковой ссоры, после которой Ада уехала в Испанию. Мег обнажила все свои чувства, от страха и любви до недоверия и боли. А почему нет? После того, что потребовала Ада – заставила Мег выбирать между сестрой и мужем, – она заслужила это.
Вдруг задохнувшись от приступа вины, она посмотрела на дверь.
