Швырнув дымящийся окурок к ее босым ступням. Чан схватил таитянку за горло.

– Не шути со мною, сука, – процедил он. – Я слишком занят. Где Ханна?

– А где Донован? – спросила Коко, продолжая забавляться.

– Если я обнаружу, что ты знаешь больше, чем сказала мне, вы с сестрой мигом окажетесь на атолле Таити, который меньше твоей задницы. Поняла?

Она с улыбкой прижалась к нему сосками, а затем и бедрами.

– Коко понимает многие вещи.

Чан едва не соблазнился тем, что она так откровенно предлагала. Коко улыбнулась еще шире, и он заставил себя на дюйм отстраниться, чтобы не чувствовать грудью ее твердые соски.

– У меня нет времени. Позже.

– А если позже не будет времени у меня?

– Найдешь.

Коко подумала о своем жемчуге, который собирала годами, о вознаграждении, которые получала от семьи Чанов, о прибылях с жемчуга, который продавала ее сестра, когда его накапливалось достаточно много. Она брала деньги Чана и мирилась с его выкрутасами, поскольку на данный момент он был самой интересной кандидатурой в городе. Он хотел ее, но все же не настолько, чтобы умолять.

Целиком ей принадлежал только Накамори, уже много лет бывший ее покорным рабом. Флинн очень похож на нее, они оба никогда не испытывали ревности в отличие от многих других, способных убить или умереть из-за любви. Для него все женщины были коровами, и все это поголовье требовалось покрыть. А она так же относилась ко всем мужчинам. Как к быкам.

Единственное, о чем Коко сожалела, так это о том, что ей не удалось соблазнить Лэна. Тогда бы она смогла узнать секрет жемчуга, похожего на черные австралийские опалы. К тому же он был единственным мужчиной, который вызывал у нее одно глубокое чувство. Страх.

Коко со вздохом потянулась, умудрившись опять прижаться грудью и бедрами к Чану.

– С'est vrei, mon cher. Коко найдет время. Позже.

Не простившись, Янь быстро направился к машине, и раньше, чем успела сесть красная пыль, набрал номер отеля на побережье. Обычно тем, кто пытался навести справки о постояльцах, вежливо отказывали, но эта гостиница фактически принадлежала Чанам, а в большинстве других работали преданные им люди, поэтому Янь всегда получал ответы.

Когда Янь на большой скорости влетел в Брум, у него уже не осталось сомнений, что его ждут серьезные неприятности. Постояв какое-то время у окна своего офиса и глядя на обманчиво спокойный океан, Янь позвонил по личному номеру отца.

– У нас проблема, – коротко доложил он.

– Предложи на десять процентов больше.

– Проблема не в том.

– Слушаю.

Разговоры с отцом всегда напоминали ему о тех временах, когда императоры являлись богами, казня или милуя по своему усмотрению.

– Ханна Макгэрри исчезла. Арчер Донован тоже.

Молчание в трубке доказывало, что Сэм продолжает слушать.

– Ее нет ни в отелях, ни в кемпингах, ни в меблированных комнатах Брума.

– Может, под чужим именем?

– Конечно, – огрызнулся Янь, но тут же подавил раздражение.

Он давно привык, что отец считал единственного сына годным только для производства наследника. Да и то лишь с пятой попытки. К несчастью, старший сын был лентяем, картежником и никудышным человеком с громадными амбициями, больше всего на свете желавшим обчистить банковские счета отца и деда.

– Говори! – прорычал Сэм.

– Ханна Макгэрри вообще не останавливалась в Бруме ни под своим, ни под чужим именем. Никто не видел женщину с короткими, выгоревшими на солнце волосами и большими синими глазами, ни одну, ни с мужчиной. Никто не видел мускулистого, высокого мужчину со светлыми глазами, черными волосами и бородой, ни одного, ни вместе с женщиной. Машину, взятую напрокат, Донован в агентство не вернул. Нет ее и ни на одной из стоянок. Возможно, они сейчас в Дерби или Дарвине.

Молчание. Янь знал, что в данный момент Чан-старший обдумывает ситуацию. Холодно и безжалостно. Ему оставалось только надеяться, что отец не сделает его козлом отпущения и направит свою жестокость в другое русло.

– Некомпетентно, – с гневом произнес Сэм. – Когда же я привыкну к некомпетентности единственного сына?

Янь пробормотал необходимые извинения за то, что он живет, дышит и разочаровывает своего отца.

– Я найду их тебе. А ты принесешь мне секрет «Жемчужной бухты».

– Если я получу только Ханну, ты получишь свой секрет. Но если с ней будет Донован, у нас возникнут проблемы. Американцы хотят, чтобы мы его не трогали.

– Я выясню их намерения по поводу этого Донована.

– Пожалуйста, сделай это. А пока ты ведешь переговоры с американцами, я поищу наших беглецов в Дерби и Дарвине.

– Если повезет, они нам не понадобятся.

– Могу я спросить почему?

– Звонил управляющий моего магазина в Гонконге. Он видел необыкновенную черную жемчужину, в которой были все цвета жизни и темная прозрачность времени.

– Она из «Жемчужной бухты»? – спросил Янь.

– Нет. Из казино Лас-Вегаса.

– Где она сейчас?

– Ублюдок не продал бы ее ни за какие деньги. Его жена искала ожерелье из такого жемчуга. – Сэм пробормотал на отвратительном кантонском диалекте что-то о тупых кобелях и суках в период течки. – Сын, ты ездил в Калифорнию, объясни, почему американцы позволяют своим бабам делать все, что им заблагорассудится? Это же противоречит здравому смыслу.

– Если бы я знал ответ, то понял бы Запад.

Было слышно, как Сэм закурил и с шумом выпустил дым в микрофон.

– Ты ни на что не знаешь ответа. Почему я проклят семью дочерьми и никчемным сыном?

Янь не мог ответить и на этот вопрос.

Встав задолго до рассвета, Арчер сел за компьютер и, даже когда небо на востоке посветлело, не оторвался от экрана, чтобы полюбоваться видом пробуждающегося города и сказочными красками восхода.

Он снова и снова просматривал данные, анализировал, искал какую-то систему, находил, отбрасывал.

Ничего интересного.

На экране возник список телефонных номеров, которыми часто пользовался Лэy. Рядом с каждым фамилия и адрес. Большинство номеров принадлежало жемчужным фермам Западной Австралии. Был и номер таитянской фермы Чанов. Никто из конкурентов Лэна или его «друзей» по бизнесу не владел секретом черных радуг.

Здесь были номера дорогих магазинов, торгующих жемчугом, пять номеров принадлежали дилерам с сомнительной репутацией, а два – боссам средней руки из Красной триады.

– Что ты замышлял, Лэн? – бормотал Арчер. – Может, просто взбалтывал горшок, чтобы посмотреть, что всплывет на поверхность?

Лэн на это способен. Он словно магнитом притягивал к себе неприятности и получал огромное удовольствие. Если неприятностей долго не было, он начинал бить копытом, пока они не закипали вокруг него. И он начинал смеяться, потому что жизнь интересовала Лэна только тогда, когда он на огромной скорости мчался по смазанным рельсам дороги, ведущей в ад.

Курсор нетерпеливо мигал, дожидаясь от человека каких-нибудь действий. Арчер нажал на «мышь», и