Пенелопа, лучше всех знающие эти леса, бежали впереди, размахивая палками, за ними спешили Люцифер, Мартин, Сагден и негодующий Саймон.
Все столпились на поляне, с трудом переводя дыхание.
— Вы его поймали! — тяжело дыша, воскликнула Порция, прижимая руку к боку.
Люк посмотрел на Кирби, на Амелию, на сестру.
— Поймали. — Он смотрел на Порцию. — Кто выпустил свору?
— Мы, конечно. — По голосу Пенелопы было ясно, что по-другому и быть не могло и только дурак стал бы возражать. — Мы добежали до первой развилки и стали думать, по какой дороге вы пошли. Это собаки помогли выследить вас.
Люк посмотрел на нее и вздохнул. Пэтси прижалась к нему, ткнулась носом в ладонь, тихонько поскуливая от радости.
— Так что же случилось? — Схватившись рукой за дерево, Мартин, пытаясь отдышаться, кивнул на распростертого на земле Кирби.
Люк покачал головой:
— Я пока не знаю, но этого человека зовут Джонатан Кирби, и, насколько я понял, он знаком с Эдвардом.
Разумеется, Амелия сразу догадалась, какую часть ее тирады слышал Люк, — он слышал все! Она не переставала вздрагивать при мысли об этом, даже когда через несколько часов наконец-то поднялась по главной лестнице и направилась по коридору в свои апартаменты.
Рассвет был уже не за горами.
Возвращение домой оказалось сопряжено с неожиданными трудностями, не в последнюю очередь из-за того, что теперь, когда злодей был пойман и ответы на все их вопросы можно будет получить, азарт, воспламенявший их всю ночь, исчез. Они спотыкались и с трудом переставляли ноги.
Люк поручил младшим сестрам и Сагдену вернуть свору на псарню. Они пошли вперед, собаки были настороже, готовые броситься на кого угодно по малейшему сигналу.
Кирби, поднятый с земли без всякой деликатности, нетвердо держался на ногах и не мог идти без поддержки. Мартин, Люцифер и Саймон по очереди подгоняли его, следуя за Люком и Амелией, — только Люк мог вывести их через лес к Калвертон-Чейзу.
Прошло полчаса с тех пор, как они вернулись. Дома их ждали с волнением и любопытством — Порция и Пенелопа только и сказали, что все закончилось хорошо, и отправились помогать Сагдену.
Наконец Елена, как и полагается старейшине рода, взяла бразды правления в свои руки. Она заявила, что Люк сам является местным судьей, что под лестницей наверняка имеется прекрасный крепкий погреб, в который Кирби — которого все единодушно называли не иначе, как «этот злодей», — можно посадить под замок, пока они не пожелают допросить его.
Как обычно, Елена была, несомненно, права, но все же Амелия надеялась, что перед тем как они с Люком уснут…
Она не знала, что именно он собирается ей сказать. Но, направляясь в свою личную гостиную, она парила на крыльях любви и надежды. Две тайны, сказал он. И в душе она знала, какой будет, одна из этих тайн.
Окончательная победа в ее долгой и неустанной кампании… Неужели такое возможно?
Триумф — пьянящий напиток. Он струился по ее жилам, когда она раздевалась и готовилась отойти ко сну. Она начала расчесывать волосы, нетерпение ее нарастало; чтобы отвлечься — она ведь не знала, сколько времени понадобится Люку, чтобы запереть Кирби в погребе, — она попробовала представить себе, что это за вторая тайна, которую хочет открыть ей Люк.
Наверняка это не очень серьезная тайна.
Но почему именно сейчас? Что из того, что она говорила Кирби, подтолкнуло Люка к откровенности?
Рука ее замерла и упала. Она уставилась в зеркало невидящим взглядом. Они с Кирби обсуждали две темы. Любит ли ее Люк настолько, чтобы как следует заплатить за ее возвращение? И богат или не богат Люк?
Богат как Крез.
Кирби сказал, что давно все проверил. Он говорил очень уверенно, и у нее не было оснований ему не верить. «Богат как Крез»… трудно предположить, что Кирби может так ошибиться…
Месяцы откатились назад. Амелия мысленно пересмотрела все доказательства, которые она накопила, все, что видела своими глазами, все, что заставило ее поверить, что Люк и его семья вряд ли могут считать себя богатыми.
Не могла же она ошибиться… или могла?
Конечно, нет! Он ведь согласился, что она права…
Нет, этого не было.
Брачный договор составлен в процентах, так что невозможно было высчитать из него ни реальной суммы, ни стоимости его имения. Она полагала, что сумма была ничтожна.
А если большая?
Все эти ремонты — материалы, заказанные давно, за несколько дней до того рассвета, когда она впервые заговорила о браке, о своем приданом.
Что, если он женился на ней не из-за денег? Она неуверенно хмыкнула. О чем она только думает! Неудивительно — события этой ночи повлияли на ее разум… Так все-таки что, если он женился на ней не из-за денег? Раздался стук в дверь.
— Войдите, — рассеянно проговорила она. В дверь просунулась голова Хиггс.
— Я ложусь спать, миледи, вам больше ничего не нужно?
— Нет, Хиггс. Благодарю вас за помощь сегодня вечером.
Хиггс вспыхнула и присела в реверансе.
— Не за что, мэм. — И она повернулась, чтобы уйти.
— Постойте! Минуточку… — Амелия крутанулась на табурете, стоявшем перед туалетным столиком, и подозвала к себе домоправительницу. — У меня есть вопрос. Когда я приехала сюда, в то первое утро мы с вами обсуждали меню, и вы мне сказали, что теперь можно позволить себе кое-что лишнее. Что вы имели в виду?
Хиггс вошла, закрыла дверь, сложила руки на груди. Нахмурилась:
— Уж и не знаю, мое ли дело говорить о…
— Да-да, — успокоила ее Амелия. — Я просто не поняла, почему вы тогда заговорили об этом.
— Ну, вы ведь знаете об отце хозяина, о том, как он умер… и все такое?
Амелия затаила дыхание.
— О том, как отец Люка разорил свою семью? — Хиггс кивнула. — Я знаю об этом.
Значит, она права, она просто неверно поняла Кирби…
— А потом, после упорной работы хозяина, пришел корабль, и хозяин сказал, что нам больше не нужно считать каждый пенни. Его вложения сделали его и всю семью богачами. Уж такая это была хорошая новость! А потом он женился на вас…
— Подождите. — Голова у Амелии закружилась. Вложения? Люцифер спрашивал Люка о каких-то вложениях… — Эти вложения… Когда это произошло? Вы можете вспомнить, когда вы об этом узнали?
Хиггс нахмурилась, подсчитывая дни.
— Да, точно. Через неделю после свадьбы мисс Аманды, вот когда. Помню, я просматривала платья мисс Эмилии и мисс Энн, и тут вошел Коттслоу и сообщил мне эту новость. Он сказал, что хозяин сам только что узнал обо всем.
Голова Амелии так кружилась, что она с трудом сидела на табурете. Чувства ее разрывались между восторженным счастьем и яростью. Она фальшиво улыбнулась, чтобы успокоить Хиггс.
— А, да. Ну конечно. Благодарю вас, Хиггс. Это все.
Она милостиво кивнула; домоправительница присела в реверансе и удалилась.
Амелия отложила гребень. То, чего она никак не могла понять, вдруг объяснилось. Люк был пьян в то утро, когда она подстерегла его; она тогда отметила, что это состояние совершенно ему несвойственно. Он не знал, что она появится и предложит спасти его от безденежья, — и напился, празднуя победу!
