доказательством того, что некогда он от них был неотличим. Гера — 'волоокая'. Этот частый у Гомера эпитет Геры лучше всего указывает на ее зооморфическое прошлое.
К древним доклассическим временам относится приведенный выше рассказ (Илиада, I, 398–400) о восстании Геры, Афины Паллады и Посейдона против Зевса и об устрашении этих восставших Бриареем. Тут, несомненно, какая-то древняя хтоническая история, подробности которой, к сожалению, нам не известны. Сюда же относится и бахвальство Зевса, что он сильнее всех олимпийцев и что он осилил бы всех их даже в том случае, если бы они при помощи золотой цепи хотели бы стащить его с Олимпа (Илиада, VIII, 18–27). Поскольку неоплатоники толкуют эту золотую цепь символически (а они как раз реставрировали древнейшие мифы), здесь тоже нужно находить отдаленный рудимент и глухой отзвук какого-то архаического мифа периода хтонизма. Это же самое необходимо сказать и о том, что вспоминает Зевс о некогда бывшем сопротивлении Геры. Это заставило Зевса повесить ее на облаках, связавши золотой веревкой и прикрепивши к ее ногам две наковальни, при этом все боги были на стороне Геры и, по- видимому, тоже было какое-то восстание богов против Зевса, им укрощенное.
Наконец, ученые-мифологи не раз предлагали понимать известное свидание Зевса с Герой на Иде (XIV, 153–353) как пародийное изображение архаического мифа о так называемом 'священном браке' Земли и Неба. Возможно, это изображение и не является исключительно пародией и сатирой. Но здесь, конечно, мы находим свободно поэтическое, весьма эмансипированное, совершенно светское изображение любовного свидания верховных божеств. От старинного хтонического мифа здесь остался только общий сюжетный контур; но вся мотивировка и весь художественный стиль, конечно, относится уже ко временам героизма и притом героизма перезрелого, изнеженного и избалованного. В том, что Гера гремит громом вместе с Афиной (XI, 45) или насылает бурю на Геракла (XV, 26 слог), или заставляет само солнце заходить раньше положенного часа (XVIII, 239), или сотрясает Олимп одним своим движением на троне (VIII, 198 слог), во всем этом необходимо находить очень яркие черты древнего хтонизма. Когда Гера является со Сном, и, одевшись в облака, они движутся по земле, то под их ногами колеблются целые леса (XIV, 284 слог). Сон советует ей во время клятвы коснуться одной рукой земли, а другой моря (271–273). Когда конь Ксанф говорил человеческим голосом с Ахиллом, то этот голос вложил в него не кто иной, как именно Гера (XIX, 107). Кричит она, превратившись в смертного мужа, как 50 человек одновременно (V, 784–786).
Подобного рода тексты о Зевсе и Гере в корне разрушают традиционное и довольно-таки пошлое представление об этих верховных божествах как о красивых пластических изваяниях типа Фидия, Праксителя или Поликлета. Кто внимательно читает Гомера, тот думает о Зевсе и Гере немного иначе.
На фигуре Зевса остановимся несколько поподробнее и попробуем исследовать, каким образом его древние хтонические функции переплетаются с позднейшими героическими.
Несмотря на свою внутреннюю связанность с героическим миром и даже на его возглавление, Зевс у Гомера кое-где все же обнаруживает свои очень древние черты. В 'Илиаде', XVI, 233–238 Ахилл молится Зевсу Додонскому или Пеласгийскому, который вообще является в Греции одним из древнейших и чисто хтонических Зевсов: Ахилл говорит об его пророках Селлах, не моющих своих ног и сидящих на земле; но он мог бы также еще прибавить и о дубе, в котором обитал Зевс и с которым он первоначально отождествлялся, о голубках в его ветвях и ворковании ими пророчеств, о ручье около этого дуба, тоже дававшем пророчества своим журчаньем. О вещании додонского дуба читаем также в 'Одиссее', XIV, 327 слог, XIX, 396 слог
Современный немецкий исследователь В. Кульман в своей работе о вступлении к 'Илиаде' проводит удачную мысль относительно того, что слова (Илиада, I, 5) 'свершалось решение Зевса' указывают на догомеровскую концепцию Троянской войны как возникшей в результате просьб Геи к Зевсу об уменьшении числа людей на земле. В самом деле, читателю этого начала 'Илиады' не может прийти в голову, что речь здесь идет о решении Зевса наказать троянцев за обиду, нанесенную Ахиллом Агамемнону. Ведь весь этот эпизод о Фетиде и Зевсе содержится только в дальнейшем развитии действия; и он не может иметься в виду в самом начале 'Илиады', где говорится о Троянской войне вообще. Кроме того, всем известно, что после этого обещания Зевса Фетиде урон терпят вовсе не только одни ахейцы, но не меньше того и троянцы. Можно привести достаточно текстов, указывающих именно на намерение Зевса губить и тех и других:
Илиада, II, 3 слог, 37–40, XI, 52–55, XII, 13–18, 20–23, XIII, 222–227, XIX. 86–88, 270–274, XX, 21. Косвенные указания на 'решение Зевса', которые отчасти можно оспаривать: II, 110 слог, IX, 17 слог, XII, 231 слог, XIV, 69 слог, XXII, 208 слог сравните VIII, 69, XVI, 658, XIX, 223.
Таким образом, уже первые строки 'Илиады' свидетельствуют о том, что Зевс должен рассматриваться не только как бог героизма, но и как божество, еще достаточно близкое к Земле или во всяком случае как такое, которое из-за просьбы этой Земли готово уничтожить несметное количество героев.
У Гомера нередко попадаются указания на разные знамения Зевса, тоже свидетельствующие об его хтонизме, хотя уже и не в прямом смысле.
Таковыми знамениями являются: молния и гром, с которыми раньше он был только тождествен, — Илиада, II, 350, VII, 478, IX, 236, X, 5, XIII, 242, XV, 377, Одиссея, XX, 101, XXI, 413; радуга — Илиада, XI, 27, XVII, 547; падающие звезды — Илиада, IV, 75 слог; птипы, а именно орел; — Илиада, VIII. 247 слог, XII, 200, XXIV, 314, Одиссея, II, 146, и вообще разные знаки без их уточнения — Илиада, IV, 381, Одиссея, XVI, 320. В двух местах, Илиада, XII, 25, Одиссея, XIV, 457, говорится: 'Зевс дождит', что можно понимать даже и фетишистски, т. е. как прямое отождествление Зевса с дождем. Вообще же и дождь, и гром, и молния, и все метеорологические явления в основном трактуются у Гомера уже как то, что подвластно Зевсу, но отнюдь не является самим Зевсом и даже не является его знамением.
В этом смысле Зевс трактуется у Гомера как: бог солнца или светлого неба, протекания года и суток — Илиада, XIII, 837, II, 134, Одиссея, XII, 399, XIV, 93, XV, 477; живущий в эфире — Илиада, II, 412, IV, 166, XV, 523; бог облаков или туч — Илиада, II, 146, V, 522, XVI, 297, 364, Одиссея, V, 303, IX, 67, XII, 313, 405, XIV, 303, XVI, 264, XX, 104; бог дождя — Илиада, V, 91, XI, 493, XII, 286, XVI, 386, Одиссея, IX, 111, 358, града или снега — Илиада, X, 5, XII, 279, XIX, 357, XVII, 548; породитель рек — Илиада, XIV, 434, XXI, 2, XXIV, 693, который сильнее всех рек — XXI, 190; бог ветров и бури — Илиада, XII, 252, XIV, 19, XVI, 366, Одиссея, III, 288, V, 176, 304, IX, 67, XII, 313, 406, XV, 297, 475, XXIV, 42; бог грома — Илиада, VII, 478, VIII, 170, XIII, 796, XV, 377, Одиссея, XX, 103, ИЗ, XXI, 413; бог молнии — Илиада, II, 353, IX, 236, X, 5, 154, XI, 616, (184, XIII, 242, XIV, 414, XV, 377, XXI, 401, Одиссея, V, 128, 131, VII, 249; бог грома и молнии, — Илиада, VIII, 75, 133, XVII, 593, XXI, 198, Одиссея, XII, 415, XIV, 305, XXIII, 330; помощник мореплавателей или их противник — Одиссея, III, 132, 282–290, IV, 172, V, 408, VIII, 465, IX, 37, 259–262, XIII, 50, XV, 111, XXI, 200, XXIII, 352. Все эти функции Зевса представляют собою более или менее отчетливые остатки их былого хтонизма. Как видим, текстов этих у Гомера очень много.
Тем не менее ведущие функции Зевса относятся у Гомера гораздо больше к области общественной и моральной. Являясь богом героического мира, он, конечно, прежде всего является здесь учредителем царской власти, покровителем, а иной раз даже и породителем царей и героев. Как мы уже знаем, в 'Илиаде', II, 205 слог проповедуется даже какой-то фараоновский абсолютизм царя, который, вообще говоря, не свойствен обычным, более демократическим гомеровским царям. О передаче скипетра Агамемнону от самого Зевса для власти над народами читаем также в IX песни, 37 слог, 98 слог Именно Зевс ставит царей на царство — Илиада, II, 482 слог, Одиссея, I 386, 390; любит и почитает царей — Илиада, I, 175, 279, II, 196, XVI, 248–251, Одиссея, XXIV, 24; подчиняет им подданных — Илиада, VI, 159, Сюда же нужно отнести и довольно частый у Гомера эпитет героев diotrephes — 'вскормленный Зевсом'.
В качестве бога героического общества Зевс создает и охраняет все права, имеющие значение для этого общества — Илиада, I, 238, II, 205, IX, 98, XVI, 384, Одиссея, XVI, 403; Зевс — охранитель клятв — Илиада, III, 107, 276, 320, IV, 158, 236, VII, 69, 76, 411, X, 329, XIX, 258, XXIII, 43, Одиссея, XIV, 158, XVII, 155, XIX, 303, XX, 230, 339, XXI, 200–202; он охраняет права гостеприимства — Илиада, III, 350, 365, XIII, 624, Одиссея, III, 346, XIV, 158 и мститель за неуважение к чужеземцам и просящим — Илиада, XXIV, 570, 586, Одиссея, VI, 207, VII, 164, 180, 316, IX, 270, XIII, 213, XIV, 57, 283, 389, 404, XVI, 422, XXII, 334, 379; покровитель герольдов — Илиада, I, 334, VII, 274, VIII, 517.
Некоторого рода объединением хтонических и героических функций Зевса является наслание им безумия — Одиссея, IX, 411, снов — Илиада, I, 63 и молвы II, 94, Одиссея, I, 282, II, 216.
