России. Дальновидным западным политикам было ясно, что на Парижском конгрессе их прежнему союзнику и избавителю от тирании Наполеона I, по сути, навязали одну из программных целей внешнеполитического курса: стремление изменить позорные и немыслимые для великой державы условия.
Дополнительное опасение вызывал и другой фактор. Политические противники России, добившись ее военного поражения, не могли предвидеть его тяжелых моральных последствий, сказавшихся на внутренней атмосфере, воцарившейся в империи. Унижение, понесенное государством от бывших союзников и друзей, вызвало волну националистических настроений. Печальные уроки Крымской войны послужили желанным поводом для славянофилов развернуть невиданную ранее патриотическую кампанию.
Для того чтобы умерить общественные страсти, поубавить накал обостренных национальных чувств, требовалось время. Кроме того, в связи со сменой императора происходила болезненная смена правящих элит, шло формирование нового состава правительственного кабинета, предпринимались попытки разобраться с прежним политическим наследием, которое олицетворяли остававшиеся на сцене творцы и исполнители прежней политики. Они все еще были сильны и влиятельны и имели поддержку в обществе. И тем не менее постепенно контуры национальной программы Александра II начали проступать: ее главной составляющей становилось внутреннее реформирование российского государства.
Внешнеполитическое молчание России было прервано через четыре месяца после подписания Парижского трактата. К тому времени произошло много событий, в том числе и такие, которые напрямую затрагивали ее интересы и отгораживаться от которых не имело смысла. Возобновление политических контактов становилось насущной потребностью, и Россия постепенно вернулась к решению межгосударственных проблем, определению своих позиций по международным вопросам. Если воспроизвести хронику политических событий того времени, перед нами предстанет картина непрерывных дипломатических маневров, переговоров, суть которых — преодоление политической изоляции, возвращение России в сообщество наиболее влиятельных государств мира. С самого начала своей деятельности российский министр иностранных дел предложил другим государствам «прийти к согласию и предпринять совместные дипломатические действия в целях примирения, успокоения и гуманности». В своей записке императору Горчаков отмечал: «Мы даже взяли на себя инициативу провозглашения принципа невмешательства и предложили всем державам принять его»[181].
Миротворческие предложения России не были поддержаны, поскольку стратегические цели бывших ее союзников лежали совсем в иной плоскости. Парижский мир инициировал перестройку всей системы межгосударственных отношений. Ансамбль, некогда составленный из стран — участниц Священного союза, разладился. Продержавшаяся с 1815-го до начала пятидесятых годов европейская целостность стала распадаться. Выступления «европейского концерта» отменились сами собой. Не звучали внятно голоса солистов. Претенденты на должность главного дирижера были небесспорны.
Новые проблемы вырастали перед европейскими кабинетами и их лидерами. Задача состояла в том, чтобы наметить стратегию поведения, определить союзников, отмежеваться от противников и, что самое сложное, найти приемлемый подход к осуществлению своей политики.
Шатким оказалось положение Австро-Венгрии — «лоскутной империи», в состав которой входили немцы, славяне, венгры, итальянцы. Для монархии, утратившей своих прежних друзей и союзников, наступал изнурительный период борьбы за целостность империи.
Англия, предпочитая быть над схваткой, придерживалась стратегии и тактики «разделяй и властвуй», в первую очередь отстаивая защиту собственных интересов, сохранение мирового лидерства, расширение колониальных владений.
Османская династия, раздираемая борьбой кланов за власть, оказавшаяся перед лицом нараставшего национально-религиозного неповиновения христианских народов, вела отчаянную борьбу за выживание.
Разделенные народы Апеннинского полуострова, веками связанные общностью культуры, религии, языка, более чем когда-либо проявляли стремление к национальному единству.
Для Пруссии и германских княжеств задача состояла в том, чтобы найти формулу национально- политического объединения, подобрать «архитектора», способного без жертв и кровопролитий собрать единое немецкое государство.
Для Наполеона III, как уже отмечалось выше, зерно национальной политики было в возрождении прежнего величия Франции, в избавлении страны от последствий, вызванных крахом Наполеона I.
На шахматной доске российской дипломатии оставались все те же фигуры, только их комбинационное расположение приобрело иные очертания. Главная же беда состояла в том, что у России не оставалось средств и достойных возможностей диктовать ходы, перемещать фигуры так, как ей хотелось. Существенно изменился расклад сил, и некоторые игроки стремились не только предложить новое начало, но и вернуться к пересмотру правил игры. Нужно было переосмыслить прежний политический опыт, провести полную инвентаризацию внешнеполитического багажа, с тем чтобы попытаться вывести страну на новые рубежи.
Для изменения политического лица России направленность ее внешней политики имела существенное значение. Вопрос о том, кто после крымского позора мог стать главным союзником России в разделенном европейском сообществе, был ключевым. При кажущемся разнообразии возможных вариантов выбор приходилось делать из весьма ограниченного числа влиятельных европейских государств.
Мотивы, по которым Горчаков не желал отдавать предпочтение Пруссии, лежали на поверхности. И не только потому, что на тот период это было пусть и весьма сильное, но всего лишь одно из двадцати семи немецких государств. В крымском вопросе, несмотря на династические связи и историческую дружбу, Пруссия отказала России в поддержке. К тому же в российских политических сферах бытовало мнение, что пруссаки всегда с особенной неприязнью относились к славянским народам. Еще важнее для российского министра были планы Бисмарка сделать Пруссию объединителем германских княжеств, поскольку реализация их была вполне реальной. Не прошло и двух лет с момента назначения Бисмарка первым министром в прусском правительстве, как начался период агрессивных войн, инициатором которых явилось именно это государство.
Что касается Англии, то об установлении с нею партнерских, а тем более союзнических отношений на тот момент не могло быть и речи. Намерения России утвердиться на пространствах Балкан и в Средней Азии настраивали политические силы Великобритании на активное противодействие. Противостояние давало о себе знать по многим направлениям. Выступая защитницей притесняемых народов Кавказа, оказывая Польше всяческую поддержку в сопротивлении России, Англия, демонстрируя, увы, привычный для современных политиков двойной стандарт, одновременно с этим вела жесткую колониальную войну в Индии, добиваясь полного контроля над местными племенами. Утвердившаяся на берегах Темзы политическая система, образ мыслей и действий ее правящей элиты претили европейским монархическим дворам. Новое явление политической жизни — конституционный режим Великобритании, который, официально именуясь «английская демократия», отличался бесцеремонным вмешательством во внутренние дела других государств, вызывал устойчивое раздражение в императорской России. Простор, который Англия давала действиям российских политэмигрантов, еще более отдалял возможность конструктивного сотрудничества двух государств.
Горчаков, в противовес точке зрения Нессельроде, решил сойти с проторенного пути, отказаться от того, что было традицией для прежней российской дипломатии. Он выбрал в качестве союзника Францию. На возможность такого союза явно указывало определенное совпадение стратегических и тактических целей. Основные интересы России лежали на Востоке, тогда как Франция направляла свой взор на юг — на Средиземноморье и Африку. Следовательно, таких существенных противоречий, как у России с Англией, между Россией и Францией не существовало. Осложнял их отношения польский вопрос, но выгоды, которые Париж мог получить от союза с Петербургом, позволяли предполагать готовность Франции изменить свои позиции по отношению к Польше.
И та и другая державы были недовольны соглашениями, установившими межгосударственные границы и международные условия существования государств. Если в случае с Россией это был Парижский трактат, то Франция видела ущерб своим интересам в Венском трактате 1815 года, принятом после разгрома Наполеона I. Россия была единственной державой, которая в тот момент могла поддержать Наполеона III в борьбе за вытеснение Австрии из Италии. Ослабление империи Габсбургов было выгодно и России, стремившейся укрепить свои пошатнувшиеся позиции на Балканах. В перспективе Наполеон III мог также
