Вайолет было трудно продолжать ощущать себя пленницей, потому что вальс с графом был похож на полет. Казалось, он с легкостью нес их обоих. И вновь ее мятежной душе хотелось противостоять ему и одновременно сдаться на его милость. Обмениваться взглядами — совсем другое дело. Она позабыла, как пьянит его пристальный взгляд, когда он так близко, когда прикасается к ней, и как сложно оставаться спокойной от этого обжигающего прикосновения.

Вайолет незаметно понюхала воздух. Граф умывался своим собственным мылом.

— Какое у вас красивое платье, мисс Редмонд.

От столь неожиданного комплимента Вайолет чуть не оступилась.

— Спасибо, — наконец выдавила она.

— Но, кажется, оно вызывает зуд.

Черт возьми!

— Это шелк, он не вызывает зуда, — коротко ответила она.

Граф чуть заметно улыбался, но его улыбку нельзя было назвать приятной. Он радовался ее смущению и явно готовился загнать ее в угол и заставить признаться.

— Прошу прощения. Возможно, вы просто подхватили насекомых на корабле, поэтому и засунули пальцы в корсет. У нас полно всякой ползающей мелочи.

— Мне уже говорили. Но по мне никто не ползает, благодарю вас. Хотя эта мышиная нора — рай для насекомых, — сухо ответила она.

Сложенный листок обжигал ее, словно в ее груди билось два сердца.

Блестящий взгляд графа упал на ее грудь и на секунду задержался, словно лаская. Как будто к коже Вайолет поднесли спичку.

На ее скулах выступили два ярко-красных пятна.

Граф с заметной неохотой поднял глаза. Его задумчивый вид выводил Вайолет из себя. Наверное, он мысленно рисовал похотливые сцены, о которых она даже и помыслить не могла.

«Я могу воспользоваться вами, когда пожелаю, мисс Редмонд».

Прошло несколько мгновений, прежде чем граф заговорил. Похоже, его спокойствие тоже не было безграничным.

— Откуда вам знать, что на вас нет насекомых, мисс Редмонд? Вы уверены, что вам не надо нигде почесать?

Его губы были строго сжаты, а в голосе звучала озабоченность. Однако глаза опять блестели.

— Нет, спасибо за заботу.

Вайолет живо представила эту картину, отчего по странному стечению обстоятельств тут же ощутила странный зуд и затаила дыхание, представив его пальцы под своим корсетом. Жгучая волна пробежала по ее спине.

Такого Вайолет никогда не испытывала прежде. «Боже правый!» Она посмотрела на лестницу.

Граф заметил ее взгляд.

— Прошу меня извинить. Просто не каждый день я вижу, как на званом вечере дама запускает руку себе под платье.

Довольно! Пора было придумать какую-нибудь ложь.

— Если вам угодно, я пыталась достать ожерелье, которое соскользнуло туда с шеи.

— Когда я увидел вас сегодня вечером, на вас не было никакого ожерелья, — спокойно заметил граф.

Словно он только и следил, как она сама попадется в собственную ловушку.

— Вы очень наблюдательны, — спокойно возразила Вайолет. — Вам не приходило в голову, что ожерелье могло расстегнуться, пока я спускалась по лестнице, или даже в моей комнате, а я не заметила? Мне надо подняться наверх и посмотреть, пока не подали ужин. Возможно, оно все еще у меня под платьем. Будьте осторожны, когда мы окажемся под люстрой. На камень может попасть луч света и ослепить вас.

Граф удивленно рассмеялся. Вайолет была безнадежно сражена его смехом и ничего не могла поделать. Почему ей так нравилось удивлять его? Ведь этот мужчина использовал ее как приманку, чтобы поймать ее брата.

А ведь Лайон может быть где-то поблизости. Два противоречивых и равно опасных желания разрывали Вайолет на части.

— Вы разговаривали с ребенком, — небрежно произнес граф.

Боже, значит, он все видел!

— И вы тоже.

Он улыбнулся:

— Разве можно так говорить о хозяйке дома?

— Вижу, вы согласны со мной.

— Мари-Виктуар моя давняя знакомая.

Вайолет фыркнула.

— Прошу вас! Даже я поняла, что она больше, чем просто знакомая.

На мгновение лицо графа смягчилось, как несколько дней назад в каюте. Он был доволен собой, их разговор стал непринужденным, и Вайолет поняла: граф пусть и немного, но все же доверяет ей.

Несмотря ни на что, она вновь испытала желание оберегать и лелеять это доверие. Ведь оно возникало так редко.

— Что ж, — согласно кивнул граф, — Мари-Виктуар действительно была актрисой. Во Франции многие были у ее ног и сражались за нее. Она объявила, что безумно влюблена в меня, пообещала ждать, пока я не разбогатею, а потом вышла замуж за графа — кажется, в тот самый миг, когда «Фортуна» покинула порт.

— Полагаю, это были чрезвычайные обстоятельства. Вам было больно?

Слишком смелый вопрос, потому что Вайолет хотела сбить графа с толку и отвлечь внимание от себя. Он помедлил.

— Графиня — авантюристка, добивавшаяся успеха зачастую благодаря счастливой случайности, но, наверное, то же можно сказать и обо мне. А чрезвычайных обстоятельств в ее жизни было предостаточно. Полагаю, к ним относился и мистер Хардести.