смотритель, деревья надо рубить по плечу и не следует примерять чужие кафтаны. Но дело принимает непредвиденный оборот, и я обращаюсь к Анатолию:

— Will prepare a gate.

— When I must be ready?

— The quickly the better.[7]

Анатолий кивает и склоняется к пульту управления, вделанному в его пояс. А я снова поворачиваюсь к смотрителю Кта.

— Нет, ГОСПОДИН смотритель. И женщины, и Вир поедут с нами. Так будет спокойней и лучше и для нас и, поверьте, для вас. Для вас в особенности.

Смысл моего примечания, видимо, не доходит до Кта. Но тем не менее сладкая улыбочка на его лице переходит в улыбку вежливости с примесью снисходительности.

— Господин Андрей! И вы, и господин Анатолий — вне сферы действия наших законов, они на вас лично не распространяются. Но это не относится ни к вашим самкам, ни к лею. Самки пойдут в кутур, а лей — в шахту. Так требует наш закон!

— А если мы воспротивимся этому?

— Тогда вы вступите в конфликт с законом, и мы будем вынуждены применить силу.

Я широко улыбаюсь. Мне очень интересно, как этот смотритель сможет применить по отношению к нам силу. И какую? А Кта улыбается еще шире и продолжает увещевать меня:

— Господин Андрей, я вижу, вы неплохо вооружены. Но на это вам полагаться не стоит. Наша охрана вооружена не хуже. (Это он пытается приравнять их берданки к нашим «калашам»!) К тому же вас только двое, а хассов у нас много, и жизнью они не дорожат, как я вам и говорил. Так что, давайте соблюдать закон и не доводить дело до крайности.

Ха! Нас всего двое! Он никак не может принять всерьез Лену и Наташу. Этот говнюк никак не может уразуметь, что наши женщины и их гаремные самки — совершенно разные люди. Но не стоит обострять ситуацию и задерживаться здесь. Он может потерять терпение и вызвать охрану прямо сюда. Пока мы здесь будем организовывать с ними увеселение, Анатолий просто не сможет открыть переход.

— Господин Кта, мы принимаем к сведению ваш совет и обдумаем его. А пока разрешите нам откланяться. Еще раз благодарю вас за гостеприимство и за те бесценные сведения, которые мы от вас получили. Пойдем, Толя.

— Всего вам доброго, господа! И счастливого пути!

Напутствуемые такими пожеланиями, мы с Анатолием выходим в приемную, где нас ожидают Лена, Наташа и Вир. Наташа проявляет явные признаки нетерпения и беспокойства. Лена и Вир держатся спокойно. Но при нашем появлении Лена оживляется.

— Ну, наговорились? Что выяснили?

— Потом, Ленок. Сейчас надо рвать когти. И чем скорее, тем лучше. Толя уже готовит переход.

— Вот даже как! Что же случилось?

— Потом, потом! А сейчас надо быть готовыми к самому худшему. Вир, мы сейчас уйдем отсюда, и уйдем навсегда. Тебя смотритель хочет отправить в шахту. Что ты решаешь?

— Я пойду с вами.

— Но мы сюда больше никогда не вернемся. И путь нам предстоит страшный и опасный. Будет, возможно, даже хуже, чем здесь.

— Все равно. Здесь я оставаться не хочу.

— Ну, что ж. Тогда на выход!

Я забираю у Лены пулемет, и мы быстро покидаем приемную. В коридоре я спрашиваю Анатолия:

— Есть какой-то результат?

— Самая мощная флуктуация там, — он показывает направление к центру города-горы. — До нее километра полтоpa.

Мы движемся в указанном направлении. Но очень скоро на площади, куда выходит сразу несколько тоннелей, нам преграждает путь большая группа хассов. Возглавляет ее касс в униформе охранника. Он обращается к нам:

— Господа, я имею приказ: доставить лея в шахту, а самок — в кутур.

— Эти женщины, — отвечаю я, не останавливаясь и не поворачивая головы к хассу, — вне сферы действия ваших законов А лей Вир находится под нашим покровительством и защитой.

— Здесь нет И не может быть никого вне сферы наших священных законов. А что до вонючего лея…

— Это еще вопрос, кто из вас хуже воняет! — бросает Лена.

Но охранник никак не реагирует на ее ядовитую реплику и продолжает:

— … то его уже ждут в шахте, и он пойдет туда. А эти самки пойдут в кутур. А вы, если будете этому препятствовать, отправитесь прямым ходом к Кукулю.

Ого! Он уже и угрожает!

— Мы пойдем туда, куда нам нужно, а Вир пойдет с нами. И не советую нам препятствовать, — твердо говорю я.

— Что ж, вам же хуже.

Охранник отходит в сторону, а нас окружает десятка два хассов. Они возбуждены, глазенки их горят от радости.

Им дали возможность безнаказанно выплеснуть свои инстинкты. И на кого! Пришел и на их скотный двор праздничек.

Но праздник длится недолго. Через минуту кто-то из них лежит почти без движения, кто-то корчится на каменном полу, кто-то отползает в сторону с вывихнутыми или переломанными руками. А мы продолжаем путь. Но тоже недолго.

Из боковых переходов появляются новые толпы хассов и сплошной массой преграждают нам путь. Сзади заходит такая же команда. Судя по их мордам, они готовы на все. Плохо. Демонстрировать на них свое боевое искусство бесполезно. Они просто задавят нас своей массой.

— Толя, сколько еще ждать?

— Минут пятнадцать-двадцать.

Не продержимся. Я беру в руки автомат и досылаю патрон. Ситуация напоминает ту, когда мы с Андреем во время курса МПП в Лабиринте были вынуждены пробивать себе проход в примерно такой же толпе. Дело усугубляется еще и тем, что ни у одного из хассов я не вижу никакого оружия. Замечаю настороженные взгляды своих товарищей. Нет, конечно же, я не собираюсь расстреливать безоружных людей, пусть даже и хассов.

Очередь, пущенная поверх голов, бьет в этом замкнутом пространстве по ушам неимоверным грохотом. Но на хассов это не производит ни малейшего впечатления. Все те же разверстые в крике рты, горящие глаза, тянущиеся руки и угрожающие выражения однообразных озверелых морд.

Что же делать? Боковым зрением вижу, как Лена, прищурившись и недобро глядя на хассов, тоже передергивает затвор автомата. Похоже, что у нас действительно нет другого выхода. Я сплевываю накопившуюся слюну. Ох, и не лежит у меня душа к такому делу! Но это как раз такой случай, когда промедление смерти подобно.