на них производят «Баллада о Любви» Высоцкого и «Грузинская песня» Окуджавы. Военные песни я стараюсь не исполнять. Но, уступая просьбам Лены, пою «Их восемь, нас двое», «Аисты» и «До свидания, мальчики».

Расходимся поздно вечером. Но мы с ором Кинбрусом и его сыном задерживаемся еще почти на час. Их заинтересовал Омар Хайям. Я долго перевожу им бессмертные рубаи великого философа, и каждая из них находит у слушателей живейший отклик. В холле, кроме нас, сидит еще и Дмитрий. Что-то он не спешит сегодня на сеанс сексуальной терапии. Неужели он тоже такой поклонник Хайяма, что даже это принес ему в жертву?

Но, как оказалось, Дмитрий просто ждал случая поговорить со мной с глазу на глаз. Когда мы с хозяевами желаем друг другу спокойной ночи и собираемся расходиться, у выхода из холла меня останавливает Дмитрий.

— Андрей Николаевич, можно с вами поговорить?

— Почему нет? Ты же знаешь, Дима, всегда можно.

Я возвращаюсь в кресло, наливаю из большого кувшина кружку пива и протягиваю кувшин Дмитрию:

— Наливай.

Дмитрий тоже наливает кружку, делает несколько глотков и смотрит при этом куда-то в сторону. Пауза затягивается, а я уже устал и хочу спать.

— Так о чем пойдет речь, Дима?

— Андрей Николаевич, для чего мы вам нужны?

— Кто, вы? — недоумеваю я.

— Я и Сергей.

— Не понял, — еще больше недоумеваю я. — Объясни, что ты имеешь в виду?

— У вас в отношении нас есть какие-то планы? Вы хотите нас для чего-то использовать?

Я отпиваю несколько глотков пива и внимательно смотрю на парня. Непохоже, что он шутит. Неужели он действительно так думает? Внезапно для меня доходит смысл и цель затеянного разговора.

— Знаешь, Дима, мне не нравится слово «использовать». Использовать можно вот эту кружку, этот сапог, туалетную бумагу, презерватив, наконец. А с людьми можно только работать. Причем работать только тогда, когда они делают это сознательно и добровольно. В противном случае это называется обращением в рабство. Я похож на рабовладельца?

— Нет, — Дмитрий улыбается и качает головой.

— Ну, и слава Времени! Теперь, что касается планов в отношении вас. Их у меня просто нет. Некогда было размышлять над этим. Ты же помнишь, при каких обстоятельствах мы покидали вашу Фазу. И ты прекрасно знаешь, что, если бы у вас с Сергеем был хотя бы один шанс выжить или в вашем городе, или в той тайге, откуда мы открыли переход, я ни за что не потащил бы вас с собой. Ты уже прошел с нами через несколько Фаз и понимаешь, какой нелегкий выбор стоял тогда перед нами.

— Понимаю, — вздыхает Дмитрий и делает крупный глоток пива.

— Хорошо, что понимаешь. И учти, Дима, это были еще цветочки, даже пока нераспустившиеся. Ягодки и шипы — впереди. А в том, что эти ягодки будут ядовитыми, а шипы весьма колючими, и они обязательно будут, я не сомневаюсь. До сих пор нас испытывала только природа да человеческая безответственность. А с теми, кто пожелает нас захватить, убить или сожрать, мы еще не встречались. Потому-то я и настаиваю, чтобы вы с Сергеем учились как следует владеть оружием и не теряться в любой обстановке. Ведь вы, увы, не хроноагенты.

— Да, мы не хроноагенты, — соглашается Дмитрий. — А что, Андрей Николаевич, вы хотите сделать нас хроноагентами?

— Почему бы и нет? Если, конечно, вы сами этого захотите. Это вопрос времени, учебы и тренировок.

— Да какие же из нас хроноагенты?

— А хроноагентами, Дима, как и солдатами, не рождаются. Ими становятся. Не знаю, как у Сергея, но у тебя я уже вижу необходимые для хроноагента качества.

— Это какие же? — неподдельно изумляется Дмитрий.

— Вспомни, как ты держал нас над пропастью. Ведь ты тогда сам удерживался на ледяном склоне каким-то чудом. Я внимательно осмотрел место, где ты закрепился. В любой момент ты мог сорваться и загудеть на дно вместе с нами. Но так же в любой момент ты мог обрезать веревку и гарантированно выжить.

— Андрей Николаевич! — искренне возмущается Дмитрий. — Мне тогда подобная мысль и в голову не приходила!

— Охотно верю. И верю потому, что веревку ты все-таки не обрезал. Вот в этом и заключается главное качество хроноагента. Самоотверженность. Что ты так на меня смотришь? Сомневаешься? А зря. Только очень самоотверженный человек может работать в чужом для себя Мире, словно в своем собственном. Спасать этот Мир от катастрофы так, как спасал бы свой собственный. И работать этим людям порой приходится на грани физического и морального износа, подчас рискуя жизнью. Да что я говорю тебе? Ты же сам с большим интересом слушал наши с Леной рассказы о работе в Реальных Фазах.

Дмитрий кивает и надолго задумывается. Он допивает свою кружку, снова наполняет ее пивом и делает несколько глотков. Наконец он решается:

— Андрей Николаевич, все это мне понятно. Но как быть, если нет главного качества? Самого главного?

— Это, какого? Поясни, пожалуйста.

— Желания.

— Хм! Насильно мил не будешь. Из-под палки можно сделать землекопа, и то паршивого. Но никак не инженера или хирурга. А уж тем паче хроноагента. Такая работа — дело сугубо добровольное.

— И что же тогда делать дальше? Так и идти с вами из Мира в Мир или из Фазы в Фазу, как вы говорите? Искать вместе с вами главный источник мирового зла?

— Ну, зачем же? Мы с собой силой никого не тащим. Тем более на поиски источника мировых бедствий. Только объясни мне, пожалуйста: а чем тебя не привлекает или отталкивает работа хроноагента?

— Андрей Николаевич! Да не все же такие, как вы и Елена Яновна! Не все же могут ежедневно терпеть такие лишения и идти навстречу таким опасностям. А возможно, и навстречу смерти. Короче, я прошу у вас разрешения остаться здесь.

— А для этого, Дима, разрешения не требуется. Кто я для вас такой, чтобы давать или не давать на что-либо разрешение? Пока вы с нами, я отвечаю за ваши жизни и здоровье. Только в этом плане я и требовал от вас повиновения и строгой дисциплины. Не больше. Тащить же вас за собой силой — в мои намерения не входит. Только ответь на вопрос: ты говоришь только от своего имени или от Сергея тоже?

— Нет, только от своего. Сергей намерен идти с вами дальше.

— Ну а ты, значит, убоялся непомерных трудностей и грядущих смертельных опасностей? Скажем проще, струсил. Пусть эти лохи прут себе дальше, а мне это не по душе?

Я с улыбкой смотрю на Дмитрия и жду его реакции. Как он себя поведет? Как правило, молодые люди воспринимают такие слова весьма болезненно. Дмитрий молчит. Он допивает вторую кружку, наливает третью и отпивает несколько глотков. А я жду. Что-то не наблюдаю я на лице Дмитрия признаков смущения и колебаний. Он отвечает прямо:

— Считайте, что так.

— Что так?

— Убоялся трудностей и опасностей.

— Хм! В самом деле? Вот что, Дима, мы сейчас одни, и, давай, не будем играть в прятки. Убоялся! Наверное, так же убоялся, как тогда в лесу, когда пошел с «макаром» на автомат? Кстати, ты меня тогда здорово выручил. Спасибо.

— Да, не за что, — смущенно улыбается Дмитрий.

— Как это, не за что? Срезал бы меня тот бандюга, за милую душу. Ты там оказался очень вовремя.