это, как говорят в Одессе, на Привозе, две большие разницы.

Потеряв нить разговора, я отвлекаюсь и наблюдаю за другими группами. У Димы и Сергея с Делой и Клетой беседа идет весьма оживленно. Наташа еле успевает переводить. Впрочем, мне кажется, что эти пары уже не нуждаются в переводчике. Глаза Дмитрия поблескивают, он подолгу задерживает свой взгляд то на ножках Делы, до самого предела выглядывающих из-под халатика и соблазнительно обтянутых сетчатыми гольфами, то на полушариях грудей Клеты, выглядывающих через низко расстегнутый ворот. А девушки действительно выглядят весьма привлекательно. Дмитрий знает, что ему предстоит этой ночью, и ему явно не терпится приступить к этой «медицинской процедуре». Сергей выглядит более сдержанным, но и у него глаза поблескивают, время от времени. Особенно когда Дела, закидывая ножку на ножку, слегка касается его носком тапочки.

Неожиданно раскрывается тайна наполненных водой сосудов. Дела встает, подходит к одному из них и что-то делает. Откуда-то звучит негромкая музыка, а в сосуде розоватая жидкость слегка туманится и словно закипает. Над сосудом даже поднимается легкий пар. Внезапно сосуд исчезает, и на столе появляются блестящий белый подиум овальной формы. На подиуме группа обнаженных мужчин и женщин исполняет замысловатый танец. Не танец даже, а сложную балетную сюиту. Изображение настолько реальное, что создается эффект полного присутствия. Танцующие фигуры можно разглядеть со всех сторон и во всех подробностях.

Не успеваем мы удивиться, как Дела удивляет нас еще больше. Присмотревшись к рисунку танца и прислушавшись к музыке, она начинает двигаться в ритме танцующих на подиуме фигур. Постепенно девушка втягивается в ритм, и уже создается иллюзия, что она — одна из танцующих на столе; только увеличившаяся в размерах, соскочившая на пол и успевшая надеть желтый халатик и гольфы.

Но Дела, уже полностью попавшая под власть музыки и втянувшаяся в танец, захваченная его ритмом и каким-то неведомым нам смыслом, устраняет одно из несоответствий. Плавными движениями, в такт музыке, она развязывает поясок халатика, и желтая атласная ткань скользит по ее плечам и при очередном па отлетает в сторону. Девушка танцует перед нами в одних лишь тапочках и сетчатых гольфах. Во время одного из движений она освобождается и от тапочек. Теперь она почти не отличается от танцующих на столе. Ажурные гольфы — не в счет.

Я откровенно любуюсь совершенством форм тела девушки и ее грациозными движениями. Ловлю себя на том, что во мне появляется желание тоже раздеться и присоединиться к этому танцу. Останавливает меня только одно. Я просто не смогу танцевать такой сложный танец и совершать такие отточенные движения. Мое появление разрушит гармонию. Окинув взглядом присутствующих, замечаю, что почти все из нашей команды, включая и Вира, испытывают примерно то же, что и я. Особенно выделяется Дмитрий. Он прямо-таки ерзает в кресле. Если бы не рука Наташи, которая твердо лежит у него на плече, он бы уже вскочил, сбросил одежду и присоединился бы к Деле. Я усмехаюсь: это было бы то зрелище.

А вот местные женщины смотрят на Делу по-другому. Они оценивают ее движения с иной точки зрения. Я бы сказал: профессионально. Только такая мысль приходит в мою голову, как оре Даглин встает со своего места и подходит к Деле. Пока она идет эти несколько метров, ее походка меняется, и она как бы входит в ритм танца. Она занимает позицию рядом с Делой и повторяет ее движения один к одному. Сразу становится ясно, что оре Даглин более искушена в этом деле. Ее движения более пластичны и грациозны. И это несмотря на то, что Дела танцует нагая, и ее движениям ничто не мешает, а Даглин демонстрирует свое искусство в облегающем платье и сапожках.

Впрочем, как выясняется, это была не демонстрация, а урок. Внимательно посмотрев на оре Даглин, Дела несколько изменяет характер движений. Даглин оценивает результат, удовлетворенно кивает и возвращается на место. Но Дела недолго остается одна. Клета сбрасывает халатик и туфельки и присоединяется к сестре. Теперь они танцуют вдвоем. Характерные движения обнаженных девичьих тел, движения фигур на столе и своеобразная музыка делают свое дело. У меня создается такой настрой, что я готов сию же секунду переспать со всеми присутствующими здесь женщинами. Можно и со всеми одновременно. С опаской поглядываю на Петра, Дмитрия и Сергея. Не дай Время, они сейчас сорвутся. Впрочем, я замечаю, что Лена с Наташей тоже разрумянились, и глаза у них поблескивают.

То, что нам демонстрируют девушки, ни в коей мере не напоминает пресловутый стриптиз. Это на несколько порядков выше. Ни одна профессиональная стриптизерша не сумеет подать себя так ярко и выразительно, как Дела и Клета. Впрочем, девушки отнюдь не «подают» нам себя. Этот танец для них — такое же естественное действие, как для наших людей механическое отбивание такта понравившейся, захватывающей мелодии. Они совершенно не заботятся о том, чтобы произвести на нас какое-то впечатление, тем более эротическое. Для них это что-то вроде гимнастики, оздоровительного комплекса, необходимого в их возрасте. Недаром оре Даглин только поправила Делу, указала ей, как верно выполнять некоторые движения, и сразу вернулась на свое место.

Музыка неожиданно обрывается на тревожном высоком аккорде. Клета застывает, вытянувшись в струнку и подняв руки над головой. А Дела падает на колени позади сестры, обхватывает ее бедра и талию руками и прижимается щекой к ягодицам. Примерно в таких же позах застывают и фигуры на столе.

Мы вздыхаем и начинаем потихоньку приходить в себя. Но через минуту вновь звучит музыка. На сей раз она в несколько замедленном ритме. Но мелодия какая-то более ласковая. Я бы сказал: более эротическая. Фигуры на столе оживают и начинают ласкать друг друга. Играть в эротические игры, можно так это назвать. Я с опасением смотрю на сестер. Но девушки спокойно подбирают свои халатики и накидывают их на плечи.

А на стол я стараюсь не смотреть. Там такое творится! Правда до прямых актов дело еще не доходит, но если смотреть на эти игры достаточно долго, то… Впрочем… А ведь то, что проделывают эти актеры, трудно назвать иначе чем искусством. Я вспоминаю, что рассказывала мне Кора Ляпатч. Как она училась, тренировалась и готовилась стать звездой сексуального театра. Что ж, в каждой Фазе свое искусство. Теперь я уже по-другому смотрю на действо, разыгрываемое на столе, и нахожу его действительно прекрасным и захватывающим. Но совсем иначе воспринимают это зрелище наши новые товарищи.

Петр отвернулся от стола и возобновил разговор с оре Даглин. Сергей последовал его примеру, и теперь он внимательно слушает Делу. А вот Дмитрий только делает вид, что занят разговором. Он весь там, на столе. Время от времени он делает глотательные движения и облизывается. Едва он отводит взгляд от стола, как на глаза ему попадаются Дела или Клета. Их вид никак не способствует восстановлению его душевного равновесия. Если Клета надела халатик в рукава и слегка запахнула его внизу, оставив открытыми только груди, то Дела лишь накинула халатик на плечи и сидит почти в том же виде, в каком только что танцевала. Она закинула ногу на ногу и покачивает лапкой, обтянутой сетчатым гольфом в опасной близости от Дмитрия.

Ора Кинбрус бросает взгляд на один из сосудов, где, как я заметил, окраска меняется в каком-то определенном порядке. Сейчас внизу жидкость зеленая, а вверху слой начинает синеть.

— Время уже позднее, — говорит ора Кинбрус. — Пойдемте, я провожу вас в ваши комнаты, где вы отдохнете и будете жить, пока остаетесь у нас.

Мы соглашаемся, встаем и идем за ней. По широкому коридору, плавно забирающему влево то с одной стороны, то с другой, попадаются полукруглые проемы, занавешенные желтыми или розовыми занавесями. В одну из комнат ора Кинбрус поселяет Вира, рядом располагается Петр. Чуть дальше она определяет Сергея с Дмитрием. Затем она спрашивает нас:

— Вы как предпочитаете: парами или отдельно?

— Парами, — отвечает за всех Лена.

Ора Кинбрус кивает и определяет нам комнаты. Мы с Леной откидываем занавеску, заслоняющую вход и останавливаемся на пороге. При нашем появлении куполообразный потолок начинает мягко светиться. Но это не тот розовато-желтый свет, к которому мы уже успели привыкнуть. Здесь преобладает нежно- сиреневый оттенок. При этом освещении мы осматриваемся.

Центральную часть занимает большое ложе овальной формы. Оно невысокое, чуть выше колен. Выстлано оно мягкой голубой тканью, вроде бархата. У стен — еще два ложа, поменьше. Но на них свободно может спать взрослый человек. Еще в комнате два дивана, небольшие столики и два стенных шкафчика.

— А что, друг мой, — говорит Лена, оценив обстановку, — здесь не так уж и плохо.

— Даже очень хорошо, — соглашаюсь я, — только надо бы сходить в гардеробную, взять кое-какие