мы ничего не сломаем.

В тот день в спортзале было полным-полно самых разных мячей – коричневых и оранжевых баскетбольных, тугих футбольных и бейсбольных, а также хоккейных клюшек и шайб, и со всем этим инвентарем носилась неуправляемая ватага из двадцати пяти шестилеток с дикарскими криками.

Надо сказать, что шайб было мало, поэтому, раздобыв себе клюшку, я высмотрел коротышку со смешно обрезанными волосами, который неуклюже толкал шайбу вдоль стены зала. Я погнался за ним, приподнял его клюшку своей и перехватил шайбу.

Тогда он, вернее, она налетела на меня, стукнула клюшкой по голове и отобрала шайбу назад.

И теперь, в реанимации, прижимая ее руку к своему лицу, я вспоминал сценку так живо, словно это было вчера.

Я наклонился, прижался щекой к ее щеке, приложил ее руку к своей груди и закрыл глаза.

Когда вернулся Фил, я стрельнул у него сигарету и вышел на стоянку покурить.

Я не курил уже семь лет, но, когда затянулся, запах табака показался мне ароматом духов, а дым, заполнявший мои легкие, выглядел чистым и прозрачным в холодном воздухе.

– Этот 'порш', – сказал кто-то справа, – хорош в езде. Шестьдесят шестой?

– Шестьдесят третий, – сказал я и повернулся, чтобы посмотреть на говорящего.

На Пайне было пальто из верблюжьей шерсти, брюки из твида темно-бордового цвета и черный шерстяной свитер. Черные перчатки выглядели второй кожей на его руках.

– На какие шиши купили? – спросил он.

– Вообще-то я купил только корпус, – сказал я. – А начинку собирал несколько лет.

– Вы из тех, кто любит свою машину больше жены или друзей?

Я поднял вверх связку ключей.

– Это всего лишь хром, металл и резина, Пайн, и, пожалуй, это мало что для меня значит, особенно в данный момент. Нравится – берите.

Он покачал головой.

– Слишком показушная на мой вкус. Я сам вожу 'акуру'.

Я сделал вторую затяжку и сразу почувствовал легкое головокружение. Воздух затанцевал у меня перед глазами.

– Стрелять в единственную внучку Винсента Патризо, – сказал он, – чрезвычайно неосмотрительно со стороны того, кто это сделал.

– Да.

– Мистер Константине информирован, что те двое, кому он приказал сотрудничать с вами, не выполнили задания.

– Верно.

– И теперь мисс Дженнаро лежит в реанимации.

– Да.

– Мистер Константине просил сообщить вам, что он не имеет к этому никакого отношения.

– Знаю.

– Мистер Константине также хочет сообщить, что он дает вам полный карт-бланш на все действия, необходимые для задержания человека, стрелявшего в мисс Дженнаро.

– Карт-бланш?

– Карт-бланш, мистер Кензи. Если мистер Херлихи и мистер Рауз в один прекрасный день исчезнут, мистер Константине уверяет вас – ни он, ни его друзья не станут их искать. Понятно?

Я кивнул.

Он подал мне открытку. На одной стороне был нацарапан адрес – Саут-стрит, 411, 4-й этаж. На обратной стороне был номер телефона – номер мобильного Буббы.

– Поговорите с мистером Роговски как можно скорее.

– Спасибо.

Он пожал плечами, посмотрел на мою сигарету.

– Не курите, это вредно, мистер Кензи.

Он пошел вглубь стоянки, я затушил окурок и вернулся в помещение.

Энджи открыла глаза в два часа сорок пять минут.

– Милая? – сказал Фил.

Она моргнула и попыталась что-то сказать, но у нее пересохло во рту.

Следуя инструкциям медсестры, вместо воды мы дали ей несколько кусочков льда, и она благодарно кивнула.

– Не называй меня милой, – прохрипела она. – Сколько раз говорить тебе, Филипп?