что, очнувшись, я с удивлением обнаружил, что солнце уже встало, а на Берген-стрит полно транспорта. Я посмотрел на часы Минны: было без двадцати семь. Я весь промерз, голова раскалывалась, а язык, казалось, пропитался кока-колой пополам с хреном. Я потряс головой, и шейные позвонки захрустели. Пытаясь сфокусировать взгляд, я пошевелил челюстью, чтобы вернуть к жизни лицо. Тони вывел «понтиак» в поток утреннего транспорта. Гигант поспешал следом за ним, отстав только на две машины. Я включил зажигание и оживил мотор, а потом последовал за ними, держась на некотором расстоянии.
Тони вел нас за собой по Смит-стрит, явно направляясь к набережной в потоке грузовиков и служебных автомобилей. Я быстро потерял его из виду, а вот яркая красная машинка великана была постоянно у меня перед глазами.
Вскоре Тони выехал на скоростное шоссе Бруклин-Квинс. Гигант и я последовали за ним. Гринпойнт, подумал я. Меня пробрала дрожь, когда я вспомнил контейнер для мусора рядом с предприятием Гарри Брэйнума, рядом с бульваром Макгиннесс, где Минна встретил свой конец. Интересно, каково было гиганту ехать за Тони к этому месту?
Однако я ошибался. Мы проехали выезд из Гринпойнта и направились на север. Я увидел черный «понтиак» далеко впереди у поворота к аэропортам и Лонг-Айленду, но я не мог торопиться и вынужден был сохранять дистанцию хотя бы в пару машин от красного авто с великаном. Мне пришлось довериться гиганту в слежке за Тони – это был прекрасный повод доказать свое умение соблюдать истинно буддистское спокойствие. Мы покружились по Бруклину, по Квинсу, а теперь спешили к выездам из аэропорта. После следующего поворота мне в голову пришла очередная теория, согласно которой из Японии прилетал представитель «Фудзисаки корпорейшн», может, курьер с пакетом, а может, и палач-якудза. Что, если смерть Минны была лишь началом поднимающейся волны убийств и насилия? Тогда становилось понятно, почему Тони не спал ночью и так нервничал. Едва я все это обдумал, как красная машинка отъехала от аэропорта и покатила на север – туда, где стоял указатель «Уайтстоун-Бридж». Я едва поспевал за ней.
Но разработать до конца теорию о курьере «Фудзисаки» мне мешала туреттовская страсть к пересчитыванию: из головы не шли четыре сэндвича и шесть банок в упаковке пива. Мы выезжали из города. К счастью, я уже обмозговал версию о пикнике Тони и сумел заставить себя не думать больше на эту тему. Я спросил себя, была ли у гиганта какая-то еда, кроме пакета с вишнями или маслинами, которые он поглощал у меня на глазах. И вообще наша компашка напомнила мне сэндвич – впереди и сзади парни Минны, а посередине – гигант. Тупые сироты на колесах. Когда мы проехали Уайтстоун, я сделал еще один глоток кока-колы. Он заменил мне утренний кофе. Вот только возникла одна проблема: мне ужасно захотелось писать. Что ж, я допью колу и смогу воспользоваться бутылкой вместо туалета.
Получасом позже мы проехали «Пелхэм», «Уайт-Плейнз», «Маунт-Киско», а также несколько других указателей, все эти названия ассоциировались у меня с пригородами Нью-Йорка; потом покатили в сторону Коннектикута – сначала по Хатчинсон-Ривер-Парквей, а затем по Меррит-Парквей. Я глаз не сводил с маленького красного автомобиля. Машин на дороге было много, так что мне было нетрудно спрятаться среди них. Гигант то и дело совсем близко подъезжал к «понтиаку» Тони – словно помогая мне убедиться в том, что нас по-прежнему трое и мы, как тайные любовники, связаны равнодушными милями дороги.
Мне по душе вести машину по хайвею – это очень успокаивает. Необходимость постоянно удерживать внимание, нажимать педали, заглядывать в зеркало заднего вида – все это полностью сдерживало мои тики. Я все еще чувствовал себя измотанным, мне хотелось спать, но эта необычная погоня, новые места разгоняли сон. Деревья я, конечно, видел и раньше, к тому же в Коннектикуте не было ничего такого, чего не было бы на Лонг-Айленде или даже на Стэтен-Айленде. Но вот сама мысль о том, что я нахожусь в Коннектикуте, будоражила меня.
Транспорта стало больше, когда мы выехали из маленького городишка под названием Хартфорд, и ненадолго мы оказались зажаты в пятирядной пробке. Время приближалось к девяти часам, и, надо понимать, это был час пик по-хартфордски. Тони и гигант оба были в поле моего зрения; великан неожиданно выехал в правый ряд, и я, нажав на газ, к собственному удивлению, едва не поровнялся с ним. Теперь я понял, что красная машина была марки «контур». Гигант что-то жевал, его челюсть и шея двигались, рука то и дело поднималась к подбородку. Надо понимать, красный автомобиль был битком набит всевозможными закусками – вероятно, «Фудзисаки» снабдила гиганта продовольствием, чтобы тот не беспокоился и не покупал еду за наличные. Хотя им следовало бы дать ему машину побольше.
Я чуть притормозил, чтобы держаться позади гиганта. Полоса, по которой ехал Тони, начала сливаться с другими, и великан рванул вперед, даже не посигналив, словно был уверен, что «контур», благодаря невероятным размерам его водителя, обладает преимущественными правами. Я был даже рад, что мы оторвались друг от друга, прежде чем миниатюрная хартфордская пробка рассосалась.
Деликатес уже был наполовину пожран, когда я увидел, что черный «понтиак» Тони медленно сворачивает в зону отдыха. «Контур» великана неспешно прополз мимо.
Это могло означать только одно. Увидев, что Тони доехал до этого места, гигант мог больше не следить за ним. Он знал, куда Тони Вермонте направляется, и предпочитал приехать туда первым, чтобы поджидать там моего давнего приятеля.
Значит, мы ехали вовсе не в Бостон; быть может, мы и минуем Бостон по пути, но не этот город был пунктом назначения. Я наконец-то сложил
И, как это было всю ночь и во время утренней погони, я по-прежнему следил за гигантом, а тот – за Тони. Я знал, куда едет великан, знал, куда едут они оба. И я очень надеялся их обоих опередить. Я все еще надеялся расквитаться с гигантом. Может быть, мне удастся отравить его суши.
Я остановил «трейсер» в следующей зоне отдыха, сходил в туалет, купил имбирного эля, чашку кофе и карту Новой Англии. Ну конечно, диагональ, проведенная через Коннектикут, упиралась в Массачусетс, а оттуда – в побережье Нью-Хемпшира и далее вела ко входу в Мейн-Тернпайк. Я вытащил брошюрку «Мирное место» из кармана, пролистал ее и нашел по карте прибрежную деревушку под названием Маскон- гаспойнт-Стейшн. Название было тягучим, незнакомым; оно сразу раздразнило мой синдром. На карте были и другие подобные названия. Дикая природа штата Мэн произвела на меня большее впечатление, чем урбанистический Коннектикут, и все вокруг приводило в восторг.
Итак, мне оставалось всего лишь взять на себя лидерство в этой тайной гонке по штатам. Я мог не бояться гиганта – он был настолько уверен в том, что является единственным преследователем, что даже не счел нужным остановиться и проверить, не следит ли кто за ним. Впрочем, я тоже не так уж часто оглядывался через плечо. Сделав это несколько раз, я вернулся в свою машину.
Она ответила после второго звонка немного заплетающимся голосом.
– Киммери.
