третья, четвертая.
Затем, словно дар от самого Господа, небеса разверзлись, и обрушился дождь.
Какой шел дождь! Он лил как из ведра, толстыми потоками, большие тяжелые капли грохотали по каменной башне, по моей голове и по идолу.
В этот момент, благодарение Господу, идол начал петь.
Его песня сразу успокоила кошек.
Они просто вглядывались в мокрого идола у меня в руках, их головы склонились в ответ на его мелодичное высокое пение.
Ренко, Лена и три воина подошли ко мне, прикрывая факелы от дождя и обходя стаю зачарованных рап.
Я заметил, что Ренко держал в руках фальшивого идола Бассарио.
— Спасибо, Альберто, — сказал он, забирая у меня поющего идола. — Мне кажется, я должен его забрать.
Лена за его спиной улыбнулась мне, ее прекрасная оливковая кожа блестела под ливнем.
— Чтобы спасти нашего идола вы победили пожирателя золота, — сказала она. — Мой храбрый герой, существует ли на свете то, что вы не сможете сделать?
С этими словами она наклонилась вперед и нежно поцеловала меня в губы. Мое сердце почти перестало биться, когда ее губы прижались к моим. У меня ослабли колени. Я почти упал — столь восхитительно было ее прикосновение.
Откуда-то из-за моей спины раздался голос:
— Давай, монах. Я думал, это не разрешается таким как ты.
Я повернулся и увидел стоящего на каменных ступенях Бассарио, его лук был перекинут через плечо, а лицо расплылось в широкой улыбке.
— У нас есть право делать исключения, — сказал я.
Бассарио засмеялся.
Ренко повернулся к нему.
— Спасибо, Бассарио, что пришел нам на помощь. Твои стрелы спасли наши жизни. Что заставило тебя вернуться?
Бассарио пожал плечами.
— Когда я добрался до водопада на том конце куэнко, то увидел, как с другого берега реки приближаются пожиратели золота. Я предположил, что если благодаря какому-то чуду ты переживешь все это, то люди будут слагать о тебе песни. Я решил, что хочу быть частью этих песен. Чтобы меня вспоминали не только за то, что я опозорил свою семью. Я должен вернуть ей честное имя.
— Ты преуспел в обоих делах, — сказа я Ренко — Могу ли я еще раз обратиться к твоей милости и в последний раз попросить об одолжении.
После этих слов Ренко с факелом в одной руке и с идолом в другой пошел в сторону портала, По дороге он подхватил мех из ламы, и подставил его под проливной дождь, чтобы наполнить.
Кошки сразу же последовали за ним или, скорее, за поющим идолом у него в руках.
— Когда я окажусь внутри храма, — сказал Ренко, продолжая идти, — я хочу, чтобы бы закрыли камнем проход за мной.
Я перевел взгляд с Ренко на трех воинов рядом со мной.
— Что ты собираешься делать? — спросил я.
— Я хочу сделать так, что никто больше никогда не получит идола, — сказал Ренко. — Я использую его, чтобы заманить кошек в храм. Когда мы все окажемся внутри, я хочу, чтобы вы закатили камень на место.
— Но...
— Верь мне, Альберто, — тихо сказал он, медленно идя к порталу, а стая рап кралась рядом с ним. — Мы еще увидимся, обещаю.
С этими словами Ренко вступил в открытую пасть храма. Не замечая проливного дождя, кошки столпились вокруг него.
Лена, Бассарио, три воина и я поспешили к валуну.
Ренко остановился в дверях храма и в последний раз взглянул на меня.
— Осторожнее, друг мой.
Затем он скрылся во тьме между валуном и огромным каменным порталом.
Кошки одна за другой последовали за ним в храм.
Когда последняя из них скрылась внутри, Бассарио крикнул:
— Все вместе, подняли!
Мы вшестером наклонили огромный валун, изо всех сил толкая его.
Большой камень тяжело гремел по каменному полу. Было очень удачно, что нам не надо было толкать его далеко — всего пару шагов, иначе нас могло не хватить.
Бассарио и инкские воины были сильны. Мы с Леной толкали изо всех сил, и очень медленно валун начал закрывать квадратный портал.
Когда мы запечатывали вход в храм, я слышал, что пение идола становится все тише и тише.
Камень полностью закрыл вход. Пение идола полностью прекратилось, и я сильно опечалился, поскольку знал, что никогда больше не увижу моего друга Ренко.
Перед тем, как покинуть ужасную каменную башню, мне нужно было сделать последнее дело.
Я схватил кинжал одного из мертвых испанцев и нацарапал послание на закрывавшем проход огромном камне Я начертал предупреждение для всех, кто может попробовать снова открыть храм.
He входить ни при каких обстоятельствах. Внутри находится смерть.
С тех пор прошло много времени.
Теперь я, морщинистый и хрупкий старик, сижу за столом в монастыре и пишу при свете свечи. Во все стороны от меня тянутся покрытые снегом Пиренеи.
После того, как Ренко вместе с кошками и идолами вошел в храм, мы с Бассарио и Леной вернулись в Вилкафор.
Довольно быстро по империи распространились известия о наших подвигах: о смерти Эрнандо и о том, что идол похоронен в таинственном храме под охраной смертоносных рап.
Испанское колониальное правительство естественно придумало фальшивую историю о смерти Эрнандо, брата губернатора. Они сообщили, что он с честью погиб от рук неизвестного племени аборигенов, когда храбро плыл по какой-то неисследованной реке в джунглях. Если бы мои соотечественники знали правду.
Я также узнал, что инки сочинили песни о нашей авантюре, и в них упоминалось имя Бассарио, и продолжали петь эти баллады даже после того, как испанцы завоевали их земли.
Они говорили, что пожиратели золота могут завладеть их землей, сжечь их дома, пытать и убивать их народ.
Но они не смогут отобрать их дух.
И по сей день я не знаю, что делал Ренко внутри храма с двумя идолами.
Я могу лишь предполагать, что по своей мудрости он опасался слухов, которые распространились после нашей победы над Эрнандо. Как и Солон, он знал, что люди, прослышав об идоле в храме, попытаются его получить.
Я полагаю, что он поместил фальшивого идола где-то недалеко от входа, так что если кто-то в поисках идола откроет его, то сначала они обнаружат неправильного идола.
Но я занимаюсь домыслами. Я этого точно не знаю.
Я больше никогда его не видел.
Что до меня, то я больше не мог переносить ужасную жизнь в Новой Испании. Я решил возвратиться в Европу.
Поэтому, попрощавшись с прекрасной Леной и благородным Бассарио, я отправился в путешествие на
