седой головой. — Опять кого-то колотят…

— Сколь народу поколотили, — подхватил Егорка. — А этот, главный начальник, Тундуткин, самолично двух наших шашкой зарубал.

В окно кто-то стукнул.

— Это кто ж такой? — Старушка подняла голову и прислушалась. Стук повторился. — Егорушка, открой, — быстро перекрестившись, сказала она.

Вместе с седым облаком морозного пара в хату вступил крупный человек в окровавленном нижнем белье. Держась рукой за стену, он сделал несколько неверных шагов и тяжело опустился на лавку. Теперь стало видно, что его голова со слипшимися волосами была покрыта сплошь кровавой корой. На обмороженной черной щеке шла наискось глубокая ссадина.

— Это чей же? — с испугом спросила старушка.

— Воды, бабуся, — не отвечая на вопрос, попросил человек.

Старушка вскочила, трясущейся рукой почерпнула из ведра и подала ковшик. Раненый жадно пил, булькая в горле водой. Выпив ковшик, он благодарно взглянул на старушку и попросил еще. И уже после четвертого ковшика шумно вздохнул и сказал:

— Не здешний я, бабушка. Как хотите — заявляйте, если боитесь, я от вас не пойду.

— Да что ты, родной мой! Да неж мы нехристи какие, человека губить! — Старушка махнула сухими руками. — Эка тебя изуродовали! — говорила она, не сразу заметив, что раненый медленно валится на лавку. — Постой, постой, сынок, сейчас фельдшерицу позовем… Егорушка, беги за Катериной Миколавной, скажи: бабка, мол, помирает. А об этом ни-ни!

Егорка блеснул живыми глазами на раненого, кивнул головой и шмыгнул за дверь.

Старушка повздыхала, стряхнула с лучины нагоревший уголек и, погладив притихшую девочку по голове, склонилась над раненым.

— Эва, как, окаянные, изувечили… А какой молодой да красивый… И чем-то на моего Петюшку похожий… — вспомнила она сына, погибшего на германском фронте. — Ах, сынок, сынок! Поди, и по тебе мать тоскует. Сердце материнское, оно, ох, как чует все… Что же я, старая, ничего не подложила ему? Постой, уж не помер ли? — Старушка всполошилась, схватила зипун и, свернув, подложила под голову раненому.

Тот глубоко вздохнул.

Дверь отворилась. В хату поспешно вошла миловидная девушка в засыпанном снегом коротеньком полушубке.

— Что с вами, Иовна? — широко раскрывая серые глаза, с некоторым недоумением певуче спросила она.

— Ничего, ничего, Катенька. Вот погляди, — Иовна показала на лавку. — Егорушка, иди глянь, чтобы кто не зашел.

Катя подошла, заглянула в лицо раненого, вскрикнула и даже попятилась. На ее лице появилось выражение ужаса, брови взлетели, маленький рот приоткрылся.

— Господи, да как вы сюда попали?! Ведь вас расстреляли!

Бахтуров раскрыл глаза и снова закрыл их. Катя растерянно оглянулась.

— Бабушка, как он попал к вам? — часто моргая, спросила она.

— Зашел, напился воды да вот упал на лавку… А ты неж знаешь его?

— Я на площади была. Видела, как его повели на расстрел. Он приезжий из Ростова…

— Начальник, что ли, какой?..

Но Катя уже не слушала ее. Она быстро сняла полушубок, раскутала шаль с головы и, подоткнув под косынку черные вьющиеся волосы, попросила горячей воды.

Ран у Бахтурова не оказалось, но он был жестоко избит. Голова, грудь и спина были покрыты кровавыми ссадинами. Катя умело накладывала повязки. Бахтуров, очнувшись, наблюдал за ее движениями.

— Ну вот, как будто и все.

Бахтуров с благодарностью в больших карих глазах смотрел на нее.

— Спасибо, сестра, — он взял ее руку и крепко пожал.

— Мы вас на постель перенесем, — предложила она.

— Нет, нет, не нужно, — возразил Бахтуров. — Я чувствую себя хорошо. — Он присел на лавке. — Только вот не знаю, как быть с одеждой? Нельзя ли достать что-нибудь? Я возвращу…

В сенях послышался шум, и в хату вбежал Егорка, держа за рукав полушубок.

— Бабуня, солдаты! — крикнул он. — Сюда идут!

Иовна заметалась по хате, не зная, куда укрыть неожиданного гостя. Сквозь вой ветра под окнами заскрипели шаги. Бахтуров, как был, кинулся в сени, но тут же чьи-то цепкие руки схватили его.

Бахтуров с силой передернул плечами. Кто-то сорвался с него и, ударившись, ахнул. Потом его снова схватили и втащили в хату.

— А товарищ ростовский комиссар! — насмешливо сказал сотник Красавин, поднимая фонарь к лицу Бахтурова. — Оказывается, Бахтуров, чудеса еще бывают на свете, и мертвые воскресают… Ах, сукин сын! — Он тронул подбитый глаз. — Ну, за это мы еще с тобой посчитаемся, — пообещал он и снова поднял фонарь к самым глазам комиссара.

— Опустите фонарь, негодяй! — сказал Бахтуров.

— Что-о? — испуганно ахнув, сотник шарахнулся в сторону. Ему почудилась рука с пистолетом.

— Не бойтесь, это кочерга, — сказал насмешливо Бахтуров. Он показал глазами на высунувшийся из-за печи конец кочерги.

— Связать! — приказал сотник, досадуя на свое малодушие и слыша пересмех казаков.

— Живуч, гад! — сказал урядник Фролов. — А ну, руки назад! Вяжи, ребята, его!

Приказав вести Бахтурова в штаб, Красавин собрался было идти, но тут вспомнил про мальчишку. Он оставил при себе Иону Фролова, поднял фонарь, огляделся и, приметив Егорку, схватил его за ухо.

— А ты, паршивец, зачем предупреждал? — заговорил он, больно теребя Егоркино ухо. — Кто тебя посылал?

Мальчик залился отчаянным криком.

— Господин офицер, как вам не стыдно? — произнес из темного угла молодой девичий голос.

Иовна выступила вперед и схватила Егорку.

— С маленьким-то каждый справится! Ишь, связался черт с младенцем!

— Уйди, старая ведьма! — Красавин ткнул в грудь старуху и высоко поднял фонарь.

— Кто такая? — спросил он, увидя в углу стоявшую девушку.

— Так это фельдшерица тутошная, господин сотник, — угодливо подсказал Иона Фролов.

— Фельдшерица? — Красавин внимательно оглядывал девушку. — Раненому большевику помощь оказывали?.. На мобилизационном пункте были?.. Нет?.. А вы знаете, что за невыполнение приказа подлежите военно-полевому суду? Фролов, — обратился сотник к уряднику, — у нее здесь родственники есть?

— А как же, господин сотник, мать при ней, — бойко ответил урядник. — Воронежские. Прошлый год прибыли. Кудиновы фамилия.

— Очень хорошо. — Красавин с довольным видом оглядел Катю, — Так вот, барышня, у нас разговор короткий. Будете плохо работать — ваша мать пострадает. Понятно? Ну ладно, надеюсь, что мы найдем общий язык… Фролов, иди с барышней на квартиру. Пусть возьмет вещи. А потом приведи в штаб. Я отвезу ее к генералу.

Красавин бросил на девушку насмешливый взгляд и, придерживая шашку согнутой в локте рукой, вышел на улицу.

— Ну айда! — злобно сказал Иона Фролов. Он расстегнул кобуру и вынул револьвер. — Если побежишь — застрелю. Выходи!