уничтожающие»…

А Даттам сидел с ними по ночам над казенными числами.

В народе Даттама обожали, он теперь умел приказывать людям, как раньше — шестеренкам.

Надо было узнать, что происходит во дворце, а как? Рехетта поступил с необычайной жестокостью. Он велел привести к себе наместника, взятого в плен, вырезал ему сердце и кровью окропил соломенного человечка. Соломенный человечек, однако, не знал, что он умер — только почувствовал, что его воля теперь — это воля Рехетты. Колдун приказал:

— Пойдешь в Небесный Город, узнаешь у наследника, что творится, к вечеру вернешься. Но смотри — если наследник поднимет при тебе яшмовую печать — сразу же беги.

Соломенная кукла в тот же день явилась в столице. Наследник Падашна спешно вызвал человечка к себе. Узнав о взятии Анхеля, пришел в ужас. Стали беседовать. Наследник Падашна сказал:

— Государя пока не тревожили рассказами о мятеже, однако он отпустил на его подавление шесть миллионов. А теперь, знаете ли, эти деньги куда-то пропали. Не знаю, как отчитаться. Я думаю, надо написать, что Рехетта сражается колдовством и наслал град, погубивший стотысячное войско, собранное на эти деньги.

А секретарь поддержал:

— Вы, когда предстанете перед государем, скажете, что Рехетта делает войско из бобов и резаной бумаги, а так народ властями доволен.

Тут же составили обманный доклад, наследник поставил подпись, секретарь привесил к бумаге багряную кисть и принес печать. Только наместник увидел печать:

— Ах, — и упал на пол. Наследник Падашна обернулся: нет никакого наместника, на полу в луже крови лежит куколка не более локтя высоктой! Тут Падашна ужаснулся по-настоящему, однако доклад все-таки представил.

Один из раскаявшихся чиновников рассказал пророку, что власти провинции, перестав надеяться на помощь государя, отправили доверенных лиц к соседнему варварскому князю Варай Алому. Рехетта ужаснулся и сказал Даттаму:

— Возьми сокровища наместника, отправься к варварам и отговори их вмешиваться в дела ойкумены. Мы — не предатели родины. Мы не допустим, чтобы копыта варварских коней топтали нашу страну!

— Про копыта коней, — сказал Даттам, — говори на общем совете. Просто ты думаешь, что Бажар — тоже варвар, и они сговорятся с ним, а не с тобой.

Рехетта промолчал.

Плохие советчики отговаривали Даттама ехать к варварам, говорили, что Рехетта просто хочет спровадить его из Варнарайна. Даттам, однако, явился на следующий день к пророку и сказал:

— Я поеду, и вот почему: для успеха восстания нужно продовольствие. Народ пойдет за тем, кто даст ему еды. Если зерна нет в Варнарайне, надо купить его у варваров… Дай мне два миллиона золотых государей, и я привезу зерна на всю летнюю кампанию.

Рехетта сказал:

— Хорошо.

Думается мне, что Даттам был глуп, а Рехетта — благороден.

Почему Рехетта был благороден? Потому что поставил интересы народа выше собственных. Ибо деньги для зерна надо было изъять тайно от Бажара и других: станут говорить, что Рехетта утаил золото… А зерно привезет Даттам — станут говорить: Даттам накормил народ.

Почему же Даттам был глуп? Потому что ему все казалось, что восстание — это предприятие, и что кто накормит народ хлебом, тот и получит прибыль властью. Разве, однако, законы войны — законы хозяйства?

Воистину восстание: время, когда отмирают силлогизмы и господствуют чары! И народ не отличает правду от насмешки над правдой. Поднимаются люди во имя изобилия вещей и радости жизни — а меж тем, поглядишь, какое равнодушие к вещам и жизням…

По приезде Даттама к варварам выяснилось, что варвары совершенно не понимают дел империи. Послов правительства они называли «вассалами императора», а послов мятежников «вассалами Небесного Кузнеца».

Король Шадаур Алом раскрыл Даттаму врата гостеприимства, подарил рабов и меха, а молодой сын его стал побратимом Даттама. Послы правительства встревожились и прибавили денег королю. Даттам тоже встревожился и дал королю еще больше денег. Послы правительства посовещались и подарили королю черноногого коня стоимостью в две тысячи золотых. Король этого и добивался. Золото он раздал дружине и двинулся в поход на инуваков, вторгшихся в его край с северо-востока.

Даттам спросил, может ли король продать ему зерно. Тот удивился: