коридор. Почему бы не поменять их местами? И так далее.

Ранним воскресным утром у продуктового магазина в Алаховке остановился грязный фургончик, за рулем которого сидел Сазан.

Сазана было трудно узнать. Волосы его, скрытые под кепкой-аэродромом, были тщательно выкрашены в русый цвет и посыпаны всякой дрянью, а подбородок порос трехдевной щетиной. Укол, полученный от одного знакомого врача, превратил его лицо в красную неровную сковородку, на самом верху которой выглядывали из щелочек крупные и несчастные серые глаза. Сазан горбился, кашлял и смотрел исподлобья, и ничего не осталось от его свободной походки и расслабленных рук, скользящих вдоль бедер. Одет он был в драные штаны не поддающегося идентификации цвета, и на нем были кроссовки, которые выиграли бы конкурс самых изношенных кроссовок мира. Его спутник, бывший воронежский парень Сережа Городейский, имел приставший к голове капустный лист, и камуфляжная куртка на нем была такая старая, что, наверное, могла участвовать еще в бородинской битве.

Сазан и его спутник остановили машину, высадились из нее, отомкнули заднюю дверцу и забрались внутрь.

— Чего привезли-то, мужики? — полюбопытствовала проходившая мимо бабка.

— Лук, — сказал Сазан, — из Воронежа.

— А в какую цену лук?

Сазан назвал цену.

— Чай, мороженый, — сказала бабка.

— Хороший лук, бабулька, — сказал Сазан.

Бабка привстала на цыпочки и заглянула в машину. Лук лежал в огромных неповоротливых сетках и был в самом деле неплох — крупный, со спелой сиреневой шкуркой.

Сазан выставил к краю машины весы и стал рисовать на картонке цену. Рядом понемногу собирались другие машины. Приехал на легковушке парень с иконками и духовными книжками. Появился мужик с отчаянно желтыми бананами и мясистыми помидорами, которые сидели подиночке в гофрированных гнездах заграничного ящика. Приехали два мужика с пикапом, подогнали пикап под железный пустой квадрат, на котором раньше висел лозунг «Слава КПСС» и объявления местого клуба, и растянули на жестяном скелете квадрата синтетические ковры с цветами и птицами. Приехали заграничные леденцы в пакетах по триста восьмедесят грамм, официально — по полкило.

Народ понемногу подтягивался к луку и вел разговоры о правительстве и о масонских агентах. Одна бабулька спросила Сазана, ехал ли он по мосту через речку. Сазан сазал да. Тогда бабулька сообщила, что мост выстроил министр.

— Приказал, что ли, выстроить? — поинтересовался Сазан.

— Не, на свои деньги, — сказал пенсионер с авоськой, купивший три луковицы и сейчас тщательно осматривающий их в стороне на предмет наличия брака.

— Это хорошо, — сказал Сазан.

— Чего хорошего? — спросила бабулька. — Вот они поставят на мосту ворота и будут пускать только своих.

— Да чего вы брешете, уже полгода не ставят, а вы все брешете, — заговорила молодая девица в белом платке и рабочем костюме маляра, — и глаза ваши не лопнут лгать.

Завязался спор, из которого стало ясно, что министерская дача привлекла в поселке внимание, и что Севченко построил за свой счет через местную топкую речку новый мост, по которому могли ездить грузовики. Раньше там была только пешеходная дорожка. В связи с чем среди местного населения пошли слухи, что мост приватизируют и никого по нему пускать не будут. Приватизация моста не состоялась, но люди продолжали ругаться. Тоненький старичок предложил обратиться в ЦК и узнать, откуда у Севченко деньги на мост.

Был уже полдень, и Сазан полез в кабину, где у него был заначен бутерброд в промасленной бумаге, когда кто-то постучал его по плечу. Сазан обернулся: сзади, стояло двое крепких парней.

— Эй, мужик, — сказал парень, — выходи, разговор есть.

Сазан вылез из машины.

— Ты откуда такой, мужик? — спросил тот, что повыше.

— Из Воронежа. А что?

— Ничего. Место ты тут занимаешь. Платить надо.

— Кому? — спросил Сазан, — сельсовету?

— Мы и есть сельсовет. Понятно?

— Не-а, — сказал Сазан. — За что платить? Я тут проездом.

— А вот чтобы уехать, — сказал парень. А то тут народ бедовый, шину проколят, или стекла побъют. А мы тебя от этого охранять будем.

— А если не будете?

— Экий ты непонятливый мужик. Не будем — стекла побъют. — сказал один. А другой добавил:

— Да не строй козу, дядя! Давай двести штук и живи.

Они немного поторговались, и сошлись на ста тысячах, и двух поллитрах, которые Сазан должен быть купить в ларьке.

Сазан купил им водки, и они распили ее втроем.

— Вы чьи такие? — поинтересовался Сазан, — министерские?