слег с лихорадкой, он выслужился до сержанта-знаменосца. В битве при Нессеке он помогал молодому герцогу, когда старый Никованте схлопотал стрелу аккурат промеж глаз. Причем умудрился выжить и подняться по службе — так что и в следующих войнах служил нашему герцогу.
— И где он сейчас?
— В настоящий момент? Понятия не имею, — пожал плечами Цепп. — Но знаю, что сегодня после обеда он, как обычно, будет заниматься с Жеаном Танненом в Обители Хрустальных Роз.
— Теперь понятно…
— Как забавен наш мир, — вздохнул Цепп. — Три сельских парня ушли в солдаты… потом один из них стал крестьянином, другой бароном, а третий священником-вором.
— И мне теперь тоже предстоит стать крестьянином. На какое-то время.
— Да, я считаю, что это будет полезно для твоего образования. Но дело не только в этом.
— А в чем же еще?
— Тебе предстоит еще одна проверка, мой мальчик. Просто еще одна проверка.
— В каком смысле?
— Видишь ли, все эти годы за тобой кто-нибудь присматривал. Чаще всего я… иногда Кало с Гальдо, или Жеан, или Сабета. Ты привык к нашему храму, чувствуешь себя в нем, как дома. Но время — это река, сынок. И мы сплавляемся по ней, иногда заплывая дальше, чем предполагали, — он бросил на мальчика непривычно теплый взгляд. — Я не могу всю жизнь держать тебя за руку, Локки. Настало время убедиться, что ты способен выжить один в непривычном месте. Надеюсь, что ты справишься с этим.
Глава 8. Погребальная бочка
Все началось с медленного ритмичного боя похоронных барабанов. Они задавали неспешный ритм траурной процессии, которая двигалась на север со стороны Плавучей Могилы. Участники процессии несли в руках горящие факелы, и под темным облачным небом протянулась двойная цепочка красных огней.
В самом центре шагал сам Венкарло Барсави, капа Каморра, с обеих сторон его поддерживали сыновья. Перед ними двигались носилки с гробом, убранные черным шелком и золотой парчой. Их несли две шестерки носильщиков — в черных плащах и черных же масках, каждая из которых изображала одного из теринских Двенадцати Богов. С ними шла жрица Безымянного Тринадцатого божества, тоже закутанная в черный плащ. За спиной Барсави еще шесть человек катили тележку с большой деревянной бочкой, а за ней следовали хмурые сестры Беранджиас.
Грохот похоронных барабанов эхом отдавался от каменных стен и разносился по всем улицам, мостам и каналам. Свет факелов отражался в окнах домов и в каждом осколке Древнего стекла, встречавшемся по пути. Те горожане, что были посмелее, высовывались на улицу и провожали процессию опасливыми взглядами. Однако таких было немного — большинство предпочитало отсиживаться за закрытыми дверями и плотно затворенными ставнями. Именно так обычно проходили похороны богатых каморрцев: медленное шествие на Холм Шепотов, церемония погребения, а следом за ней печальное празднество, посмертная дань усопшему родственнику. Произносились негромкие тосты в его честь, живые тихо радовались тому, что Аза Гуилла, госпожа Долгого Молчания, еще не призвала их на свой последний суд… Но сейчас обычный канон погребения был нарушен уже одним видом пресловутой бочки.
В десятом часу процессия миновала Деревяшки и направилась в район Чертова Котла. Ни один пьяница или уличный мальчишка не смел перейти ей дорогу. Местные банды и даже «глядельцы» выстроились вдоль улицы, разделяя скорбь своего повелителя и его близких.
Капа Барсави прошествовал через Угольный район и вошел в Закуток. Вокруг царило безмолвие, лишь серебристый туман поднимался над водной гладью каналов и стелился вслед молчаливой процессии. На улицах не было видно ни одной «желтой куртки» — приспешники капы заранее позаботились, чтобы у стражников сыскались дела в других районах города. Пусть рыщут в западной части, а весь восток Каморра этой ночью принадлежал Венкарло Барсави и его горю. Честные же горожане и вовсе спешили укрыться за запертыми дверями. В такую минуту лучше сидеть тихо, надеясь, что всемогущий капа пройдет мимо, не затянув их в водоворот своих дел и печалей.
Однако если бы они исхитрились выглянуть в какую-нибудь щелочку, то увидели бы много интересного. Например, то, что похоронная процессия, уверенно миновав поворот на Холм Шепотов, направилась вместо этого на север и змеей проползла в самый западный конец Ржавой Заводи, где в ночной мгле смутно темнело сооружение под названием Гулкая Дыра.
Любопытный наблюдатель подивился бы внушительному размеру процессии — здесь собралось свыше сотни человек — и в особенности ее необычной экипировке. Только носильщики были одеты сообразно печальному поводу. Все остальные шли в полном боевом облачении — кожаные доспехи с металлическими заклепками, защитные воротники и шлемы, руки прикрыты наручами и перчатками, из-за поясов торчат дубинки, ножи и топоры. Тут присутствовали лучшие из лучших подданных Барсави, самые надежные из Правильных Людей, мужчины и женщины с холодными глазами, имена которых заставляли трепетать весь Каморр. Они явились по зову капы из всех районов города, представляя все подвластные капе банды — Краснорукие и Пастушьи Псы, Серолицые и Арсенальные Парни, Речные Прыгуны и Черные Крутилы, Огневые Бароны и многие, многие другие.
Но самая любопытная деталь была надежно скрыта от глаз сторонних наблюдателей. Знать о ней полагалось лишь немногим.
Дело в том, что тело Наццы Барсави — в черном саване, пропитанном специальным алхимическим раствором, — осталось лежать в ее старой комнате на Плавучей Могиле. Минувшей ночью там прошла церемония прощания с дочерью капы. Локки Ламора и еще двенадцать жрецов Безымянного Тринадцатого Бога, Хранителя воров, сделали все, что необходимо, — зажгли освященные свечи и прочитали полагающиеся молитвы. А затем ушли и оставили лежать бездыханную Наццу Барсави, пока ее отец покончит с делом, которое, строго говоря, не имело никакого отношения к Холму Шепотов. Гроб же, который несли на задрапированных носилках, был пуст.
— Я Серый Король, — произнес Локки Ламора. — Я Серый Король — пусть боги вырвут его глаза, — я тот самый Серый Король.
— Возьми на тон ниже и добавь хрипа, — посоветовал Жеан Таннен, сражавшийся с одним из манжетов на сером камзоле Локки. — А также легкий намек на тал-вераррский выговор. Ты вроде упоминал, что он говорит с акцентом?
— Я Серый Король, — снова повторил Локки. — И мне станет не до шуток, когда Благородные Подонки разберутся со мной!
— О, вот так гораздо лучше, — одобрил Кало, который натирал волосы Локки специальной алхимической пастой, придавая им характерный землисто-серый оттенок. — Лично мне нравится. По- моему, очень убедительно.
Локки стоял неподвижно, будто портновский манекен, а Кало, Гальдо и Жеан хлопотали вокруг над его костюмом, гримом и прической. Жук же стоял на страже — перегнувшись через стенку их укрытия, следил, чтобы случайный прохожий не стал свидетелем их приготовлений.
На самом деле эта предосторожность была излишней. Благородные Подонки прятались в заброшенном доме Ржавой Заводи, всего в нескольких кварталах от Гулкой Дыры. Ржавая же Заводь давно уже была мертвым островом — почти необитаемой окраиной с дурной славой. Если многие другие предрассудки каморрцы успели отвергнуть, отнеся их к категории бабкиных сказок, то со здешними местами все обстояло иначе. За этим районом давно и безоговорочно закрепилась репутация «плохого места». Поговаривали, что в лагуне Ржавой Заводи водятся некие создания — вроде акул-людоедов, но куда более древние и ужасные. Трудно сказать, насколько правдивы были эти слухи, однако место выглядело
