Теперь надо выждать. И все спланировать.
— Радуйся своей сегодняшней победе, сволочь! — беззвучно шептал Локки, проходя мимо охраны капы Разо. — Радуйся, пока можешь. Потому что очень скоро я приду, загляну в твои подлые глаза и приставлю кинжал к твоей глотке…
Сладостные мысли о мести — вот все, что Локки мог себе позволить на данный момент. Да и это давалось ему с трудом. Острая боль в животе снова нахлынула, пока он, пошатываясь, медленно брел через Пепелище.
Чертовы кишки болели и бурлили так, будто их переворачивала чья-то безжалостная рука. Локки обильно потел, зрение его подернулось дымкой, предметы двоились и расплывались, будто он напился допьяна. Прижав к груди дрожащие руки, он неверными шагами продолжал идти по улице и что-то бормотал себе под нос.
— Чертовы «глядельцы»! — выругался кто-то в темноте. — Нахватаются своего зелья и бегают потом за драконами… Или ищут сокровища на радуге.
Неведомый шутник презрительно рассмеялся. Локки запнулся на месте, обернулся. Ему хотелось объяснить, что произошла ошибка, и он вовсе не такой — но все тело сковало невероятным изнеможением. Казалось, весь его жизненный запал вдруг погас, превратившись в кучу остывающих угольев.
Пепелище и раньше-то не казалось Локки особо приятным местом. Сейчас же в его меркнущем сознании оно представлялось ему каким-то жутким скоплением злобных теней. Локки тяжело дышал, пот с него уже лился в три ручья, глаза горели, будто кто-то напихал ему грязной пакли в глазные яблоки. Он с трудом переставлял отяжелевшие ноги: шаг… еще шаг — Локки тащил свое бедное измученное тело сквозь ночную тьму и пьяные, колышущиеся тени. Краем глаза он замечал какие-то силуэты, проносящиеся мимо, ухо ловило бормотание невидимых наблюдателей.
— Что… О боги… — пробормотал Локки. — Мне нужно… Жеан! С этими словами он споткнулся о полуразрушенную каменную кладку, случившуюся на его пути, и рухнул на землю. Здесь было прохладно, пахло известняком, мочой и кухонным чадом. Локки попытался снова подняться, но не смог.
— Жеан, — прохрипел он, подымая голову. Это простое действие исчерпало его последние силы — Локки потерял сознание еще до того, как уткнулся носом в землю.
В третьем часу поутру дежурные на верхушке Южного Утеса заметили в море корабль — примерно в миле от южной оконечности Отстойника. На фоне сплошной темной пелены выделился еще более темный контур, который медленно перемещался и, казалось, совершал какие-то маневры. Через некоторое время обозначились призрачно-белые паруса, которые беспорядочно бились под утренним бризом. Судя по всему, судно направлялось к Старому Порту.
— Болтается, словно не корабль, а сопля на веревке, — неодобрительно пробормотал молодой часовой, вглядываясь в подзорную трубу.
— Наверное, тал-вераррский, — откликнулся его начальник, который занимался тем, что методично кромсал кусок слоновой кости маленьким изогнутым ножиком. Недавно он побывал в храме Ионо, и на него большое впечатление произвел портик с фантастическим изображением утопленников — жертв Повелителя алчных вод. Стражнику очень хотелось воспроизвести это чудо архитектуры в уменьшенном виде. Увы, то, что у него получалось, более всего напоминало кусок засохшего собачьего дерьма в натуральную величину.
— Никогда не доверяй корабля вераррцу, — наставительно бросил он молодому солдату. — Лучше уж отдать его слепому и безрукому пьянице.
На этом разговор о неизвестном судне исчерпался, и оба часовых погрузились в молчание — но лишь до тех пор, пока не разглядели бортовые огни корабля, которые желтыми пятнами отражались в темной воде.
— Желтые огни, сержант! — воскликнул молодой часовой. — Желтые огни!
— Что-о? — сержант отложил свою поделку, выхватил подзорную трубу из рук подчиненного и жадным взором впился в приближающийся корабль. — О черт! И впрямь желтые!
— Зачумленный корабль, — прошептал паренек. — Никогда в жизни такого не видел.
— Может, и так, — согласился его начальник. — А может, просто какой-нибудь безмозглый разгильдяй из Джерема не знает, как правильно пользоваться сигнальными огнями.
Он со щелчком сдвинул подзорную трубу и шагнул к медному цилиндру, установленному на западной стороне сторожевой башни — прямо напротив слабо освещенных береговых башен Арсенального района. Внутри этого цилиндра находился чрезвычайно яркий алхимический шар, до поры закрытый металлическими створками.
— Давай, парень, звони в колокол, — приказал он молодому солдату. — Звони немедленно!
Тот проворно перегнулся через невысокий парапет смотровой башни и схватился за свисающую веревку. Очень скоро предутреннюю тишину разорвали монотонные повторяющиеся звуки.
В ответ на одной из Арсенальных башен замигал голубоватый огонек — их услышали! Сержант покрутил ручку на своем цилиндре, открывая створки и выпуская свет наружу. Существовал оговоренный список сигналов, которые он мог пересылать наблюдателям из Арсенального района. В их задачу входило передать информацию дальше. При известной доле везения существовала вероятность, что уже через пару минут важное послание достигнет Дворца Терпения или даже Воронова Насеста.
Время шло, незнакомый корабль приближался к берегу. Теперь его можно было рассмотреть невооруженным глазом.
— Где вы, придурки чертовы! — в нетерпении ворчал начальник караула. — Просыпайтесь поскорее. Кончай трезвонить, парень — думаю, нас уже услышали.
Наконец над закутанным в туманный полог городом разнеслась звонкая трель — традиционные сигнальные свистки Карантинной службы. В ответ грянули барабаны, поднимавшие по тревоге «желтых курток». На Арсенальных башнях вспыхнули яркие огни, в их свете сержант мог различить крохотные людские фигурки, бегающие туда-сюда по набережной.
— Теперь будет на что посмотреть, — удовлетворенно кивнул он.
Словно в подтверждение его слов, на северо-востоке города загорелись новые огни — это проснулись сторожевые башни Отстойника, расположенные ближе всех к Старой Гавани.
Старая Гавань Каморра, удаленная на сто пятьдесят ярдов от берега, была весьма зловещим местом — там располагалась официальная якорная стоянка для зараженных кораблей. Каждая из башен Отстойника снабжалась специальными устройствами, позволявшими забросать подозрительное судно камнями или емкостями с горючим маслом. Таким образом каморрские власти контролировали эпидемическую ситуацию в городе — при необходимости они могли в считанные минуты потопить или сжечь зачумленный корабль.
Из Арсенальных ворот между двумя ярко освещенными башнями вышла патрульная галера, прозванная в народе «чайкой» за характерную форму весел. Вдоль каждого борта «чайки» располагалось двадцать весел, по четыре гребца на каждом. Помимо них, на борту галеры находилось сорок мечников и сорок арбалетчиков — изрядные силы, даже если не считать двух обязательных пушек, стреляющих тяжелыми болтами (они назывались
Одновременно с «чайкой» от Южного Утеса отчалили две лодочки поменьше с красно-белыми фонариками на носу. Они несли на борту команды «желтых курток» и портовых лоцманов.
Патрульная галера набирала скорость — в такт поднимались и опускались весла, за кормой «чайки» тянулся пенный след. Сквозь шум барабанов доносились команды офицеров.
— Ближе, ближе, — приговаривал старый сержант со сторожевой башни. — Этот несчастный ублюдок
