грусти и мучительных переживаний. Вдруг актрисе что-то померещилось, она ахнула и вскочила. Следуя за поворотом ее головы, наш оператор Шон развернул камеру. Мне показалось, все идет как надо, и я скомандовал: «Снято! Отлично, спасибо». Но тут Шон возразил:

— Нет, там была помеха.

— В чем дело?

— В зеркале отразилась чья-то фигура.

— Чья?

— Это был Фрэнк.

Такие случаи будят воображение. Одно тянет за собой другое, и эта спонтанно возникшая цепочка выводит вас к новым горизонтам.

Мне нравится мысленно уноситься в другие миры, и я обожаю тайны. Не люблю узнавать все ответы заранее. Меня завораживает, когда тайна приоткрывается на моих глазах. Вот это мне и нравится в сериалах: они увлекают, и в них можно погружаться все глубже и глубже. Ощущая тайну, прикасаясь к ней, вы открываетесь для новых идей.

Популярность сериалов сродни волнам. Когда телеканалы проводят исследования зрительских предпочтений, они могут получить совершенно разные результаты. Например, в какие-то периоды выясняется, что зрители смотрят сериал нерегулярно, теряют основную нить сюжета и в итоге совсем перестают его смотреть. Естественно, каналы заинтересованы в постоянных зрителях, поэтому в течение довольно долгого времени они без энтузиазма воспринимали истории с продолжением и были более благосклонны к завершенным сюжетам.

Я до сих пор не понимаю, что побудило телеканал разрешить пилотную серию «Твин Пикс». Правда, это не влекло за собой никаких обязательств. Hикто не гарантировал, что один эпизод обязательно превратится в сериал. Причем канал не очень-то представлял, как поступить с этой пилотной серией. В итоге ее отправили в другой город, кажется, в Филадельфию. Зрители должны были посмотреть фильм и оценить его. Не ожиданно для всех пробные рейтинги оказались достаточно высокими, хотя и не заоблачными. Что произошло потом, я не понимаю до сих пор. В момент показа первой серии число людей, смотревших наш фильм, возросло в несколько раз. Это была настоящая удача.

Как-то летним днем мы монтировали пилотную серию «Твин Пикс» в лаборатории Consolidated Film Industries в Лос-Анджелесе. Вечером после работы, примерно в половине седьмого, мы вышли на улицу. На стоянке было довольно много машин. Я положил ладонь на крышу одной машины и почувствовал, что она очень, очень теплая, не обжигающе горячая, а приятно нагретая. Я облокотился на машину, и вдруг в моем воображении возникла Красная комната, я увидел, какая должна быть обстановка внутри, и услышал голоса, переходящие в диалоги.

Так ко мне пришла идея этого фрагмента картины, и я тут же в нее влюбился.

Вот так все и бывает. Сначала возникший образ подсказывает общую идею: сделать в фильме Красную комнату. Потом вы задумываетесь, как ее воплотить. «Так, стены в ней красные, но не твердые…»

Через какое-то время мысли становятся конкретнее: «Это же шторы. И они не глухие — они прозрачные». Когда шторы повешены, вы двигаетесь дальше: «А пол… что-то же нужно и на пол». И вы возвращаетесь к первоначальной идее, припоминая, каким же был пол в посетившей вас фантазии. Так, шаг за шагом, пробуя и ошибаясь, вы восстанавливаете в памяти детали изначального образа и в конце концов приходите к желаемому воплощению вашей идеи.

Идея — вещь абсолютно цельная. Если вы следуете своей идее, то непременно получите подсказку, в каком направлении двигаться. Нужно тщательно работать над тем, чтобы воплощение идеи было адекватно замыслу чтобы так же звучало и вызывало такие же чувства. Поразительно, но всего лишь один шаг в сторону, и вы сразу понимаете, что ошиблись, потому что сделанное ощущается неправильным. В сознании слышится голос: «Стоп, идея-то другая». И так же безошибочно вы определяете, когда получилось угадать нужную деталь. Это и есть интуиция, которая ведет вас верной дорогой. Вначале есть лишь общая цель, а затем, по мере продвижения, настройка становится все тоньше. Надо постоянно прислушиваться к тому, что говорит идея. И когда вам наконец покажется, что все получилось как надо, можно будет надеяться, что и остальные решат так же.

Когда я вхожу в декорации, построенные на основе моих идей, на какое-то мгновение в душе проносится чувство: я угадал. Это чувство сродни волшебству. Хотя не всегда требуется строить декорацию, порой достаточно просто выбрать место, соответствующее идее. Это место можно затем изменять, чтобы более точно передать атмосферу сцены, например, подбирать реквизит и устанавливать освещение. Вообще, свет необычайно важен для фильма. Работа продолжается, пока все не встает на свои места. Надо только следить, чтобы отдельные фрагменты гармонично сочетались, и тогда — раз! — ты вдруг сам поражаешься, насколько все соответствует тому первому проблеску.

В процессе съемок могут возникать новые идеи, и фильм может меняться, пока работа над ним не закончена. Надо постоянно быть наготове: иногда самые случайные события оказываются недостающими частями ребуса. В такие моменты переполняет чувство огромной благодарности: как же все-таки это случилось?

Как-то во время съемок «Синего бархата» мы работали над эпизодом в комнате главного героя, Бена, которого играл Дин Стоквелл. В этой сцене он пел песню Роя Орбисона «В мечтах»: музыка звучала за кадром, а актер должен был синхронно открывать рот, обращаясь к Деннису Хопперу. По сценарию Дин брал маленькую настольную лампу и держал ее, как микрофон.

Но прямо перед ним стоял рабочий светильник. Никто не знал, как он там оказался, и наш реквизитор, Патриция Норрис, уверяла, что она его туда не ставила. У светильника был длинный шнур, а его лампочка была не видна, но освещала лицо актера. И Дин как ни в чем не бывало схватил светильник со стола: он-то думал, что его поставили специально для него. Так случайности становятся находкой.

Конечно, порой не все бывает так гладко, но с этим приходится мириться. Со временем привыкаешь к тому, что какие-то эпизоды нужно удалять, потом просматривать снятое и снова что-то вырезать. Но если вы держите в голове изначальный образ, даже случайности могут оказаться к месту. Они следуют за образом.

Вы снимаете фильм для определенного зрителя. Но перед тем как завершить чистовой монтаж,