Кортни разбудил сильный аромат кофе. Она чувствовала, как лучи солнца нежно касаются ее лица. Кортни никогда прежде не случалось спать под открытым небом, и ей казалось это очень приятным. Ее походная постель, разложенная на густой траве, была очень удобной. Может, она не пожалеет о путешествии без фургона?

Но, пошевелившись, она поняла, что это не так. Боже, все тело ее ныло от боли! Кортни вспомнила, о чем предупреждала ее Матти. Вчера они скакали около шести часов, не слишком торопясь, и покрыли не более пятнадцати — двадцати миль. Но Кортни не привыкла так долго сидеть в седле и теперь ощущала боль в мышцах.

Повернувшись, Кортни поморщилась. Это оказалось хуже, чем она думала. Но, взглянув на своего спутника, Кортни забыла об этом.

Чандос брился, стоя примерно в трех ярдах от нее — там, где были привязаны лошади. У ног он поставил кружку для бритья с кисточкой, а зеркало укрепил на седле своей лошади, уже подтянутом подпругами. Зеркало находилось ниже его лица, но он развернул его под углом вверх.

Кортни часто наблюдала, как брился ее отец. Но вид Чандоса вызывал в ней совсем другие эмоции. Он был без рубашки, в одних брюках и сапогах. Портупея съехала на правый бок — ее оттягивала висевшая на ремне кобура.

Когда он поднимал руку и счищал лезвием пену с лица, мускулы напрягались. Кортни завороженно смотрела на этого сильного человека, невольно любуясь им.

— Стоять, Шуафут!

Мерин шагнул в сторону, и Кортни удивилась, каким мягким и ласковым был голос Чандоса. Он сказал что-то еще на непонятном ей языке, а потом Кортни услышала:

— Ты , бы лучше налила себе кофе, леди. Мы скоро едем.

Щеки ее заалели. Неужели он понял, что она его рассматривает? Да и вообще откуда он знал, что она проснулась?

Поднимаясь, Кортни опять почувствовала, как заныли мышцы. Она чуть не застонала от боли, но сдержалась. Чандос не должен и подозревать об этом. Они провели в пути только один день. Заметив, что с ней, он решит, что ей не выдержать долго, и может изменить свои планы.

— Ты сейчас говорил по-испански? — спросила она.

— Нет.

— Матти подумала, что ты испанец. У тебя испанское имя?

— Нет.

Кортни поморщилась. Нечего сказать, приятный у нее попутчик! Неужели хоть раз нельзя проявить любезность? Она снова попыталась завязать беседу:

— Если ты не испанец, то кто же?

— Кофе стынет, леди.

Вот и весь светский разговор, подумала Кортни. Увидев кофе, она поняла, что зверски проголодалась.

— А еда у нас есть, Чандос?

Наконец он взглянул на нее. Ее распущенные волосы спадали через левое плечо, почти закрывая клетчатую рубашку. Чандос помнил, как наматывал эти волосы себе на кулак. Она смотрела на него опухшими глазами, которые сейчас косили чуть больше обычного. После вчерашних слез и почти бессонной ночи она не слишком хорошо выглядела, но и понятия не имела о том, как чертовски соблазнительна.

— Возле костра лежит сухое печенье, — ответил он.

— И это все?

— Я мало ем по утрам. Тебе следовало поесть вечером.

— Вчера я не могла проглотить ни кусочка. Я была так… — она осеклась. «Не надо о вчерашнем, Кортни!» — Пойдет и печенье, спасибо.

Чандос отвернулся, заканчивая бритье. Он и впрямь ненормальный! Как можно было взять эту женщину в такой дальний путь по диким прериям? Больше четырехсот миль — это не шутка. Проклятая девчонка! Не нашла ничего лучше, как уставиться на него, думая, что он не знает об этом. Не он сразу почувствовал ее взгляд, словно ее рук» прикоснулись к его телу.

Ему не нравилось, что она возбуждает в ней такие чувства. Но он все-таки отвезет ее в Уэйко ибо иначе ему никогда не забыть этого красивой заплаканного личика и кошачьих глазок, полные отчаяния. А зачем ему мучиться от этого всю жизнь? Ведь последние четыре года образ испуганной девочки, напоминавшей ему погибшую сестру, буквально преследовал его.

К несчастью, что-то связало их с того самого дня, как он впервые увидел ее. Связало теми мучительными узами, которые не давали ему покоя. Очень скоро и она потеряет покой. Когда он пощадил ее, она стала как бы частью его самого.

Кортни не знала этого, да и зачем ей было знать?

Его возвращение в Рокли было ошибкой. Чандос только хотел посмотреть, там ли она, а кончилось тем, что он опять бросился спасать девчонку от ее же собственной глупости. Это стало еще большей ошибкой. Какое ему, собственно, до нее дело? Он за нее не отвечает. Чандос хотел избавиться от странного наваждения, порвать связующую их нить, а вместо этого отправился с ней в Уэйко. Да, он определенно спятил.

— Чандос?

Он вытер с лица остатки мыльной пены, схватил рубашку с седла и, надевая ее, повернулся к Кортни. Она сидела у огня, такая женственная и похожая на настоящую леди. В одной руке она держала оловянную кружку, в другой — печенье. Ее щеки были залиты краской смущения, и, избегая его взгляда, она оглядывала бескрайнюю долину, лишенную всякой растительности. Чандос сразу же догадался о ее проблеме и ждал, что она будет делать.

Глаза ее на миг встретились с его глазами и стыдливо опустились.

— Я… кажется, мне надо… то есть… о, не важно! Ему стало смешно. Нет, это просто невозможно! Ведь будет терпеть, а не скажет того, что считает неприличным.

Он медленно подошел к костру и присел рядом с ней на корточки.

— Тебе надо что-то сделать с этим, — сказал он, приподняв прядь волос с ее плеча.

Кортни невольно уставилась на его бронзовую грудь, покрытую черными волосами. Вообще-то ему не следовало подходить к ней так близко, не застегнув рубашку. Кортни подумала, что ей придется привыкать к его бесцеремонности, раз уж она пустилась в путь с этим человеком, не имеющим понятия о правилах приличия.

— Хорошо, — сдержанно ответила она. Достав из кармана шпильки, Кортни быстро скрутила свои золотисто-каштановые волосы в узел, закрепив его на затылке. Чандос внимательно наблюдал за ней, но она все так же отводила глаза. Он решил, что надо оставить ее ненадолго одну.