тщательного осмотра. Хотя медикам очень не хотелось этого признавать, им все-таки не удалось обнаружить ни оторванных конечностей, ни разбитых лбов, ни даже внутренних органов всмятку, так что в конце концов Риту и детей пришлось отпустить с миром.

Повреждения у Ритиного автомобиля были в основном поверхностные: разбита фара, помято крыло, — и я усадил все семейство в машину. Обычно Рита завозила детей в группу продленного дня и возвращалась на работу, однако существует неписаное правило, по которому, если на вас с детьми напал маньяк, на работу можно не ехать, поэтому жена решила отвезти их домой — отдыхать от случившегося. Поскольку Вайсс по-прежнему был на свободе, мы решили, что и мне стоит к ним присоединиться, в качестве защитника. Так что они тронулись, а я помахал им на прощание и устало поплелся к своей машине.

Нога болела, муравьиные укусы на спине жгло от пота; в попытке отвлечься от болезненных ощущений я достал блокнот Вайсса и стал на ходу просматривать.

Первый шок от созерцания собственного портрета уже прошел, но мне было необходимо выяснить, что все это значит и куда может завести Вайсса. Я не сомневался, что это не просто каракули, которые преступник царапал, болтая по телефону. В конце концов, кому бы он стал звонить? Его любовник Дончевич мертв, а милого друга Уимбла он прикончил самолично. К тому же все, что Вайсс до сих пор выделывал, указывало на какую-то очень конкретную цель — цель, без достижения которой я, вне всякого сомнения, мог бы очень легко обойтись.

Итак, я снова стал разглядывать картинку самого себя. Достаточно идеализированное изображение, надо полагать… что-то не припомню у себя на животе так хорошо очерченных кубиков пресса. А общее впечатление всепоглощающей и радостной угрозы? Хотя, быть может, и верно подмечено, но я-то усиленно старался этого не показывать. Впрочем, надо признать, суть художник ухватил…

Я пролистал другие страницы. Любопытные рисунки, и весьма профессиональные, особенно те, на которых был изображен я.

Вряд ли я выгляжу таким величавым, счастливым и жестоким в реальности; наверное, именно в этом и заключается художественный талант. Просматривая остальные картинки, я постепенно начал догадываться, к чему все ведет, и догадки эти, сколь бы лестными ни были, совершенно меня не радовали.

На некоторых страницах имелись эскизы, дополнительные варианты декорирования неопознанных тел, в духе Вайсса.

На одном была изображена женщина с шестью грудями; откуда взялись лишние груди — ни слова. Женщина красовалась в стрингах и яркой шляпке с перьями — в стиле парижского кабаре «Мулен Руж».

Следующая страничка представляла собой лист бумаги размером с конверт, просто вложенный в переплет меж остальных страниц. Я развернул: расписание кубинской авиакомпании «Кубана», компьютерная распечатка рейсов из Гаваны в Мехико. Приложено к рисунку, изображающему мужчину с веслом и в соломенной шляпе. Картинка перечеркнута жирной линией, а рядом крупными красивыми буквами надпись: «Беженец!» Я засунул распечатку с рейсами обратно и перелистнул страницу. На следующем рисунке был человек с огромной дырой в животе, нафаршированной сигарами и бутылями рома.

Но гораздо более интересными (мне по крайней мере!) казались те художественные серии, центральным персонажем в которых был Добродушный Душегуб Декстер. Собственные портреты влекли меня сильнее, чем картинки с выпотрошенными незнакомцами, — есть нечто бесконечно завлекательное в рассматривании собственных изображений, найденных в блокноте психопата. Во всяком случае, именно эта, заключительная, серия просто дух захватывала. А если Вайсс действительно реализует свои задумки, «дух вон» получится в буквальном смысле, окончательно и бесповоротно.

Потому что эти картинки, с мельчайшими подробностями, были срисованы с той памятной видеосъемки, сделанной во время моих занятий с Дончевичем. Только на некоторых кадрах Вайсс слегка изменил угол обзора, так что стало видно лицо.

Мое лицо.

Словно желая подчеркнуть угрозу, Вайсс приписал под этими рисунками: «Фотошоп» — и даже подчеркнул для убедительности. Я не слишком большой спец в современных видеотехнологиях, но, как и любой другой, способен сложить два и два. «Фотошоп» — программа для обработки изображений, при помощи которой картинку можно менять, вставлять новые элементы и т. д. Наверняка с той же легкостью подобное проделывают и с видеорядом. Я отлично знал, что съемок Вайссу хватит аж на несколько его никчемных жизней: съемок меня, и Коди, и толпы зевак на месте преступлений, и лишь Темному Пассажиру ведомо, чего еще.

Выходит, он намерен так отредактировать съемки того, чем я занимался с Дончевичем, чтобы стало видно лицо. Насколько я успел изучить Вайсса или по крайней мере его авторские работы, этим он не ограничится: украсит несколькими кадрами какую-нибудь свою декорацию — и мне конец. И все из-за несчастного часа, пока я резвился с его любименьким Дончевичем.

Разумеется, рисунки отображают правду. Но разве честно — вставить мою физиономию в картинку уже постфактум? К сожалению, постфактум или нет, этого будет достаточно, чтобы спровоцировать поток очень неудобных вопросов.

В конце меня ждал сущий кошмар. Злобно скалящийся Декстер, размахивающий пилой… проекция той памятной видеосъемки на фасад величественного здания… а внизу, у ног героя, живописно разложено с полдюжины трупов, декорированных всякими штуками из прошлого репертуара Вайсса. Все это в обрамлении королевских пальм — мощная картина тропической и художественной красоты! Впору даже всплакнуть, если бы не моя скромность.

Очень логично, очень по-вайссовски — воспользоваться отснятым материалом, слегка подредактировать, добавить moi[27] в качестве звезды и спроецировать на какое-нибудь широко известное здание, дабы широкая общественность увидела Дикого Декстера за работой. Бросить меня акулам и вместе с тем устроить художественное шоу. Превосходное решение!

Я дошел наконец до машины, уселся на водительское сиденье и еще раз пролистал блокнот. Конечно, не исключено, что я вижу лишь эскизы, фантазии в карандаше на бумаге, которые никогда не будут показаны публике. Но ведь началось-то все с того, что Вайсс и Дончевич устраивали выставки тел, разница только в размахе… да еще в том факте, что за последние несколько дней Декстер каким-то образом сделался художественным проектом Вайсса. Мона Декстер. Декстер Великолепный, колосс, попирающий мир, с горой трупов у ног! В цвете и специально для вечерних новостей! Ой, мамочка, кто там такой большой и красивый, с кровавой пилой? Как же, деточка, ведь это Декстер Морган, тот ужасный человек, которого совсем недавно арестовали. Мама, но почему он улыбается? Любит свою работу, деточка! Запомни этот урок: работа должна приносить радость.

В колледже я выучился тому, что цивилизацию оценивают по созданному ей искусству. Довольно лестно думать, что, в случае успеха Вайсса, грядущие поколения будут оборачиваться на двадцать первый век и поверять его достижения моим портретом.

Подобный вариант бессмертия всегда казался мне довольно привлекательным, однако именно в данном приглашении к вечной славе содержалось и несколько минусов. Во-первых, я слишком скромен, а во-вторых, возникнут определенные сложности, когда люди увидят, что я такое. Люди вроде Коултера и Сальгеро. А они обязательно увидят, если видеоролик со мной в главной роли и горой трупов у моих ног покажут на стене какого-нибудь известного здания. Вообще-то чудесная мысль, однако непременно последуют всякие вопросы и совсем скоро главным блюдом дня будет крем-суп из Декстера, с любовью сваренный на электрическом стуле и поданный прямо на первой полосе «Майами гералд».

А я пока еще не готов стать живой иконой искусства двадцать первого века. С величайшим разочарованием вынужден отклонить данную честь.

Но как?

Вопрос справедливый! Картинки показали мне, что Вайсс хочет сделать… однако ничего не сообщили о том, на какой стадии находятся его планы, когда он собирается их выполнить или хотя бы где.

Нет, погодите-ка минутку: вообще-то где — он показал. Я снова пролистал блокнот до последней страницы, той, на которой все это красочное безумие изображалось в мельчайших подробностях. Здание, послужившее экраном для видеосюжета, было тщательно прорисовано и казалось знакомым: пальмы в два ряда, я их уже где-то видел раньше! Там, где даже сам когда-то был…