— Нализался как сапожник, — заявил тот, что стоял слева. Я повернул голову, чтобы взглянуть на него, но он поспешно отошел назад. Его лица я так и не видел, однако голос показался мне смутно знакомым. И еще мне удалось разглядеть под шинелью форму — значит, кадет. — Мы видели, как он приехал. В экипаже из города. Он доплелся досюда, а потом вырубился.

Если бы я не стоял на коленях около Тайбера, вряд ли я сообразил бы, что произошло, но теперь все стало ясно. Кадет, заговоривший со мной, был третьекурсником по имени Джарис, это он заставил меня маршировать по плацу в одном белье во время «посвящения».

И тут я сморозил глупость. К сожалению, я это понял, только когда слова уже были произнесены.

— Он сказал, что на него напали четыре человека.

— Он с тобой разговаривал? — с явственной тревогой спросил другой кадет, голоса которого я не узнал.

— А что еще он сказал? — сурово поинтересовался кадет Ордо, и куски головоломки встали на свои места. Получившаяся картинка мне не понравилась. — Что он сказал? — настаивал Ордо.

Он вплотную подошел ко мне — судя по всему, жестокого третьекурсника совсем не беспокоило то, что я мог его узнать.

— Больше ничего. На него напали четыре человека. — Голос у меня предательски дрожал, отчасти это было от холода, но, говоря по правде, страх был сильнее.

— Он же пьян в стельку! Кто ему поверит? Катись по своим делам, кадет. Мы приведем помощь.

— Колдер уже отправился за доктором, — сообщил я, ни секунды не сомневаясь, что он прекрасно об этом осведомлен. — Он меня сюда послал, — уже увереннее добавил я и тут же засомневался, правильно ли поступил.

Колдер не станет свидетельствовать против них, даже если они оттащат меня в сторону, убьют, а тело сбросят в реку. Под проливным дождем, на пронизывающем ветру, рядом с потерявшим сознание или умершим Тайбером такая перспектива не казалась мне невероятной. Больше всего мне хотелось подняться на ноги, стряхнуть грязь с колен и сказать, что я возвращаюсь в казарму. Но я был не настолько труслив, чтобы оставить Тайбера с ними, правда, высказать вслух свои подозрения все ж таки боялся. Они видели, как он в подвыпившем состоянии вылез из экипажа, и набросились на него, понимая, что в таком состоянии ему с ними не справиться.

— Иди в казарму, кадет Бурвиль, — тихо приказал мне Ордо. — Мы о нем позаботимся.

Случайность спасла меня от необходимости решать, кто я — трус или настоящий мужчина. Я услышал хруст гравия и различил в темноте фигуру доктора Амикаса. Он держал в руке фонарь, и его окружал маленький ореол света. За ним следовали два крепких санитара с носилками. Я испытал такое облегчение, что, если бы уже не стоял на четвереньках, мог бы и упасть. Помахав рукой, я громко крикнул:

— Сюда! Кадет-лейтенант Тайбер ранен.

— Мы думаем, что его избили в городе. Он приехал сюда в экипаже, вышел и потерял сознание. Он пьян, — бодро отрапортовал кадет Ордо.

Я ожидал, что его товарищи подтвердят озвученную версию, но, оглянувшись, никого не увидел — по всей видимости, Джарис и незнакомый третьекурсник под шумок решили исчезнуть.

— С дороги, юноша! — приказал мне доктор, и я торопливо отодвинулся в сторону.

Поставив фонарь рядом с Тайбером, он пристально посмотрел на лейтенанта и, пробормотав под нос: «Плохо дело», не без труда опустился на колени. Пожилой доктор все еще тяжело дышал после быстрой ходьбы, но не обращал на это внимания. А я вынужден был отвернуться, ибо испугался, что меня вытошнит. Тайберу нанесли сильнейший удар по голове, и около уха зияла большая открытая рана.

— Он что-нибудь говорил? — Доктор посмотрел мне прямо в глаза.

— Он был без сознания, когда мы его нашли, — вмешался Ордо.

Но Амикас был отнюдь не дураком.

— Постой, минуту назад я слышал от тебя, что он приехал в экипаже. Сомневаюсь, чтобы возница согласился взять кадета, находящегося без сознания. И уж вряд ли он просто выбросил бы его из повозки, а потом уехал. — В голосе доктора звучал холодный жесткий скептицизм, и я, набравшись смелости, поведал о том, как все было на самом деле:

— Он немного поговорил со мной, когда я к нему подошел. Мы вели Горда в Карнестон-Хаус и встретили Колдера. Он сообщил, что кто-то пострадал. Поэтому я побежал сюда, чтобы узнать, смогу ли чем-нибудь помочь. Тайбер был в сознании. Он сказал, что он не пьян. И что на него напали четыре человека. А еще он попросил меня найти его бумаги.

Доктор опустил голову, понюхал Тайбера и снова отодвинулся от него.

— Ну, судя по запаху, он не слишком трезв. Но спиртное не способно проломить череп — насколько мне известно. Да и грязи такой в городе нет. Ему чертовски повезло, что он остался жив после такого удара. Положите его на носилки и несите в лазарет.

Доктор встал и поднял фонарь, а санитары в это время осторожно укладывали Тайбера на носилки. Я посмотрел на доктора и с удивлением обнаружил, что сейчас он выглядел как дряхлый старик — лицо изрезано глубокими морщинами, глаза стали какими-то безжизненными.

— Он мог испачкаться здесь, когда упал, пытаясь добраться до своей казармы, — неожиданно заявил Ордо.

Мы все дружно повернулись к нему. Его объяснение показалось мне слишком искусственным и, видимо, доктору тоже, потому что он вдруг сердито рявкнул:

— Пойдешь с нами. Напишешь все, что видел, и поставишь свою подпись. Бурвиль, возвращайся в казарму. А ты, Колдер, немедленно отправляйся домой. Я больше не хочу тебя сегодня видеть.

Мальчишка стоял на самой границе круга света и смотрел на Тайбера со смешанным чувством ужаса и восторга. Когда доктор с ним заговорил, он вздрогнул и, ни слова не говоря, умчался в темноту. Я наклонился и поднял ранец и бумаги раненого лейтенанта.

— Дай мне, — резко приказал доктор, и я послушно протянул ему вещи Тайбера.

До тех пор, пока мне было по пути с доктором, я шел возле изголовья носилок. Фонарь в руке пожилого лекаря раскачивался на ветру, и тени метались по лицу Тайбера, искажая его черты. Раненый был очень бледен.

Я свернул на дорожку, ведущую к Карнестон-Хаусу, и увидел, что в окнах на верхнем этаже уже не горит свет, но фонарь у двери еще не погасили. Войдя внутрь, я собрал остатки мужества и доложил о случившемся сержанту Рафету. Он не сводил с меня глаз, пока я, заикаясь, объяснял, почему опоздал. Я думал, что получу от сержанта очередное взыскание, но он только кивнул и сказал:

— Твой друг доложил, что кто-то пострадал и ты пошел посмотреть, не нужна ли помощь. В следующий раз ты должен сначала прийти сюда и поставить меня в известность о происшествиях подобного рода. Я бы послал с тобой кого-нибудь из старших кадетов.

— Слушаюсь, сэр, — устало проговорил я и направился к лестнице.

— Ты сказал, что пострадал кадет-лейтенант Тайбер.

Я снова повернулся к нему.

— Да, сэр. Его сильно избили. Он был пьян, поэтому не думаю, что он сопротивлялся.

Нахмурившись, сержант переспросил:

— Пьян? Только не Тайбер. Он не пьет. Получается, кто-то врет, —