А Хуберт–тот даже заулыбался:

— Мне все казалось, что предатель – это я. Ведь это я знаю слишком много и люблю белых лошадей! Что ты там написал на стене в кухне?

— Да, Карл! Ты разбрасываешь обвинения направо и налево, — выговаривала мне София. — Пора это прекратить!

- Я прошу у тебя прощения, Хуберт, — сказал я.

- Так, а теперь у Йосси!

- Я не буду просить прощения за то, что назвал предателя предателем.

Они не поверили мне. Когда я понял, что они мне не верят, со мной стало твориться что–то ужасное. Сейчас они поедут с Йосси. Они стремились к собственной гибели, и я ничем не мог их остановить.

— Он заманит вас в ловушку! — кричал я. — Я знаю это! Знаю! Спросите у него про Ведира и Кадира, он встречается с ними ночью в горах! И спросите, как он предал Орвара!

Йосси рванулся было ко мне, но совладал с собой.

— Тронемся мы когда–нибудь или нет? — сказал он. - Или поставим все под удар из–за бредней мальчишки? — Он кинул на меня полный ненависти взгляд. — И тебя–то я в свое время любил.

— В свое время я тоже любил тебя.

Я видел, как он испугался. Он торопился, хотел, чтобы Софию схватили до того, как она начнет задумываться над моими словами. Речь шла о его жизни.

И с каким облегчением он, должно быть, понял, что София не хочет знать правды. Она ведь верила Йосси, верила всегда. А я для нее – мальчишка, обвиняющий сначала одного, потом другого, как же могла она поверить мне?

— Поедем, Карл, — сказала она. — Я разберусь потом.

— Не будет никакого «потом», если ты поедешь с Йосси, — сказал я.

И заплакал. Нангияла не могла лишиться своей Софии, а я стоял и не мог ее спасти.

Потому что она не хотела, чтобы ее спасли. 

- Поедем, Карл, — упрямо твердила она.

И тут я вспомнил.

— Йосси, — сказал я, — расстегни рубашку и покажи, что у тебя на груди!

Лицо Иосси побелело как мел, он прижал руку к груди, словно защищаясь.

Все молчали. Потом Хуберт сказал:

— Йосси, сделай, как говорит мальчик!

София молча смотрела на Йосси. Он отвел взгляд.

— Нам некогда, — сказал он и двинулся к лошади.

Взгляд Софии стал жестким.

— Не так некогда, — сказала она. — Ты подчиняешься не, Йосси! Покажи свою грудь!

На него было страшно смотреть. Йосси стоял, тяжело дыша, и не знал, оставаться ему на месте или бежать. София по дошла к нему, но он отодвинул ее локтем. Этого ему делать не следовало. Она крепко взялась за отворот рубашки и разорвала ее. И на груди у Йосси мы увидели знак Катлы. Голову дракона.

София побледнела еще сильнее Йосси.

— Предатель, — сказала она. — Проклятье тебе и всему злу, что ты причинил долинам Нангиялы!

Только тут Йосси ожил. Он выругался и побежал к своему коню. Но там дорогу ему заступил Хуберт. Тогда он повернулся и стал лихорадочно оглядываться в поисках спасения. Он увидел лодку. Одним прыжком он оказался в ней, и не успели Хуберт и София подбежать к воде, как лодка уже плыла по реке. Йосси бежал.

— Я накажу тебя, София! — кричал он. — Когда стану ярлом Вишневой долины! Я жестоко накажу тебя!

Бедный дурак, подумал я, ты не попадешь в Вишневую долину. Ты не попадешь никуда, кроме как в водопад Карма.

Он пытался грести, но буруны и водовороты вцепились в лодку и стали швырять ее как щепку. Они вырвали у него весла. А потом лодка налетела на огромный шипящий вал, и он выбросил Йосси в воду. И тогда я заплакал и хотел бы спасти его, хоть он и предатель. Но для Йосси не было спасения. Я стоял на берегу и с грустью и жутью понимал, что там, среди водоворотов, Йосси оказался совсем одиноким и беспомощным. Мы еще раз увидели его голову на гребне буруна. Потом она скрылась. И больше мы его не видели.

Было уже темно. Где–то в потемках река Изначальных Рек несла Йосси к водопаду Карма.

Наступил наконец долгожданный для всех день битвы. И тогда же над Шиповничьей долиной пронеслась буря, гнувшая и крушившая деревья. Хотя не о ней говорил Орвар, когда сказал:

— Налетит буря освобождения, она сокрушит угнетателей, и они падут под ее натиском, как подгнившие и больные деревья. Буря пронесется с грохотом над долиной, очистит ее от рабства и наконец–то вернет нам свободу!

Он сказал это в кухне Маттиаса. Сюда тайком приходили люди, чтобы увидеть и послушать его. Да, его и Юнатана.

— Вы двое — наша последняя надежда и утешение, вы все, что у нас осталось, — говорили они. И тянулись к усадьбе Маттиаса по вечерам, не обращая внимания на опасность.

— Они любят слушать про бурю свободы, как дети сказки, — говорил Маттиас.

Теперь они мечтали только о дне битвы и стремились к нему одному. И неудивительно. После побега Орвара Тенгил ожесточился как никогда. Не проходило дня, чтобы он не придумывал для Шиповничьей долины новых мук и наказаний, его ненавидели еще больше, чем прежде, и в долине ковалось все больше и больше оружия.

И Вишневая долина посылала им на помощь все больше и больше борцов за свободу. София и Хуберт разбили для них лагерь в лесу неподалеку от избушки Эльфриды. Иногда через подземный ход в дом Маттиаса пробиралась София, и в кухне обсуждались планы битвы. Говорили она, Орвар и Юнатан.

А я лежал и слушал их. Я опять спал на кухне, с тех пор как Орвару понадобилось место в потайной комнатке. Всякий раз, появляясь у Маттиаса, София говорила:

— А вот и мой спаситель! Я не забыла поблагодарить тебя, Карл?

И каждый раз Орвар повторял, что я герой Шиповничьей долины, но я сразу же вспоминал о Йосси в темной воде и не очень радовался.

София доставляла в Шиповничью долину хлеб. Его переправляли через горы из Вишневой долины и тайно проноси ли к нам через подземный ход. А потом Маттиас ходил по округе с котомкой за плечами и потихоньку раздавал его, наведываясь в каждую усадьбу. Я не знал раньше, что можно радоваться такому маленькому кусочку хлеба. Но теперь я видел это, потому что ходил вместе с Маттиасом. И еще я видел, кaк страдали люди долины, и слышал, как они говори ли о будущей битве, которой ждали так долго.

Сам я, конечно, боялся, но даже я стал ожидать ее с нетерпением. Ведь невыносимо же ходить и только ждать, ждать. Да и опасно, предупреждал Юнатан.

— Большое дело невозможно скрывать до бесконечности, — сказал он как–то Орвару. — Нашу мечту о свободе можно рассеять в один миг как дым.

И наверное, он был прав. Воинам Тенгила ничего не стоило обнаружить подземный ход или снова начать поиски Юнатана по домам и найти в потайной комнатке и его и Орвара. Одна мысль об этом вызывала у меня дрожь.

Но наши враги, должно быть, оглохли и ослепли, иначе они хоть что–нибудь, да заметили бы. Прислушайся они чуть внимательнее, и наверняка бы услышали громыхающую вдалеке бурю — ту самую, которой суждено было потрясти Шиповничью долину. Но они не прислушивались.

Вечером накануне битвы я лежал на моей лавке в кухне и не мог заснуть. Из–за воя бури и из–за