Александр Борисович Турецкий быстрым шагом пересек двор и, входя в подъезд, уже на ходу нашаривал в кармане ключи. «Вот так всегда! – с досадой думал он, перескакивая через ступеньки и не дожидаясь гудящего где-то наверху лифта. – Нет, чтобы заранее предупредить... Столько дел накопилось, а тут все бросай, поезжай в Питер... Так, – начал планировать свои дальнейшие действия Турецкий, – быстро поесть, собрать вещи и на вокзал».

– Иришка! Я дома! – с порога крикнул он в глубину квартиры и сладострастно облизнулся, учуяв запах шкварчащего на сковороде мяса.

– Мой руки и за стол, – отозвалась из кухни жена, звеня тарелками и что-то попутно роняя.

Пока Турецкий усаживался за стол, жадно поглядывая на здоровенный кусок мяса, который щедрая жена положила перед ним на праздничную тарелку, Ирина добавила туда гору картофельного пюре и поставила рядом блюдо с салатом из свежей зелени.

– О-о-о! – восхищенно произнес Турецкий, набивая рот и закатывая от наслаждения глаза. – Давненько ты меня не баловала жареной бараниной! Какой у нас нынче праздник? День объедения?

– Забыл? – В голосе Ирины прозвучала обида. – Сегодня же двенадцатое мая!

Турецкий, не переставая жевать, призадумался.

– Да? – осторожно спросил, пытаясь вспомнить, чем же замечательна эта дата. – Вот время летит!

– Так что я тебя, Шурик, поздравляю! – Ирина подошла и прижала его голову к своей груди.

– И я тебя! – на всякий случай он тоже решил поздравить жену, так и не выяснив с чем.

– Мы с тобой знакомы уже пятнадцать лет! – прочувствованно продолжила Ирина и поцеловала Сашу в макушку.

Турецкий с облегчением вздохнул и, проглотив кусок, привлек жену к себе.

– Иришка, радость моя, а я тебе сюрприз приготовил, – заворковал он, усаживая ее на колени.

– Какой? – встрепенулась она, прижимаясь к его широкой груди и заглядывая в глаза.

– А вот приеду из Питера – увидишь... – загадочно пообещал он, еще не придумав толком, какой же сюрприз ей преподнести.

– Когда же ты едешь? – Ирина разочарованно отодвинулась, губы ее обиженно надулись.

– Поезд в 23.55, надо собираться. Но мы ведь выпьем с тобой за наше счастливое знакомство? – Турецкий старался казаться беспечным, чтобы не огорчать жену. Он знал, как дорожила она каждой датой, связанной с их жизнью. День знакомства, день первого свидания, день первого поцелуя... За годы совместной жизни он твердо усвоил только даты, связанные с их свадьбой и днями рождения. Если бы она ночью его разбудила, он на одном дыхании выпалил бы эти числа. Но остальные, как она ни билась, почему-то не хотели запоминаться. Иногда он с досадой думал, что пора бы ей смириться с этим странным свойством его памяти. Но Ирина продолжала бороться с его недопустимым, как она считала, недостатком, и по этому поводу у них частенько возникали ссоры. Слава богу, он на этот раз так ловко ей подыграл, что она не почувствовала его минутной растерянности. Турецкий достал из бара два бокала, припасенную бутылку вина «Кадарка», которое она нахваливала последнее время, а он, как внимательный муж, при случае купил его в магазине «Самохвал», и, наливая вино, провозгласил тост:

– За мою любимую жену! – И шутливо добавил, помня, как падка Ирина на его комплименты: – Женщину неземной красоты!

Ирка оттаяла, заулыбалась и чокнулась с ним:

– Ну льстец, ну хитрюга ты, Шурик! Знаешь, чем жену купить! А когда вернешься?

– Как только, так сразу! – твердо пообещал Турецкий и, доев восхитительное мясо, не забыл вслух отметить, что ничего вкуснее в жизни не пробовал, чем утешил Ирину окончательно.

В купе он едва улегся на полку, как тут же и отключился. Последний месяц был очень напряженный.

Он давно заметил, что весной количество убийств возрастает. Бандюги как с цепи срываются.

– Зимой у них спячка! – однажды невесело пошутил по этому поводу Володя Яковлев после очередной оперативки.

Как раз вчера, готовя очередной отчет для коллегии Министерства внутренних дел о состоянии преступности за прошлый год, Турецкий в который раз отметил, что всплеск убийств пришелся на апрель. Безрадостные мысли прервал звонок заместителя Генерального прокурора по следствию Константина Дмитриевича Меркулова.

– Александр Борисович, зайди ко мне, дело есть, – пробасил он в трубку своим рокочущим голосом.

Меркулов сидел за столом и с тоской глядел на кипу папок, разложенных стопками по какому-то только ему известному принципу.

– Вот, смотри, чем заниматься приходится. Там, наверху, – он многозначительно указал перстом в потолок – требуют информацию о случаях задержания скинхедов. В Питере они зверствуют, да и в Москве не лучше. Я тут просмотрел, сколько дел на них заведено, но ведь не завершено ни одно! Все выглядит, как обычная уличная драка. А пострадавшие, как правило, ничего вразумительного сказать не могут.

– Боятся, что ли? – предположил Турецкий.

– И боятся, и по русски плохо говорят. Жертвы-то кто? Вьетнамцы, китайцы, чернокожие, кавказцы... Вот тебе пример, – Меркулов открыл одну из папок. – Показания дает гражданин Китая Чжао Шучунь. Заметь, допрашивали его в больнице. Он там лежал с целым букетом травм – сотрясение мозга, перелом челюсти, перелом носа, выбиты шесть зубов, перелом четырех ребер, множественные ушибы... Все зачитывать не буду, иначе удивишься, как он еще жив остался. Говорит, шел вечером через парк ВДНХ. Навстречу толпа бритоголовых. Он сначала даже не понял, что это скинхеды. Решил, наши призывники гуляют. Знает, что их стригут наголо. А они налетели стаей. Дознаватель спросил у него, сколько их было. Так бедолага и ответить не смог. Говорит, не считал, отбивался. Он, оказывается, парень не промах. В армии отслужил в Китае, много лет карате занимается. Ноги у него сильные, всем там досталось. Так они совсем озверели, не ожидали такого отпора. Убили бы его гады, да, на счастье этого китайца, конная милиция недалеко оказалась. Услышали шум, вовремя прискакали. Скины по кустам врассыпную, стемнело уже, сбежали негодяи. А китаец в больнице месяц пролежал. Лицо все в шрамах, изуродовали они его. Ботинками по голове били. А ботинки у них особые – с металлическими вставками в носках. Звери!

– Да, я знаю, эти скинхеды совсем без тормозов, – согласился Турецкий с Меркуловым. – Я недавно с Гоголевым эту тему обсуждал, в последний его приезд в Москву. Так он тоже был очень обеспокоен последними событиями в Питере. Это какими же нелюдями надо быть, чтобы убить девятилетнюю девочку только за то, что она не русская!

– Кстати, о Гоголеве, – приступил к делу Меркулов. – Ты без него не соскучился?

– А то! – отшутился Турецкий. – Люблю с ним пивка выпить, рыбкой закусить, умные разговоры разговаривать. А что, есть шанс повидаться?

– При нашей работе такой шанс может возникнуть каждый день. – Меркулов выглядел озабоченным и шутку Турецкого не поддержал. – Принимай задание: начальство доверяет тебе важную миссию. Поедешь сегодня ночным экспрессом в Питер с комплексной проверкой. Заодно разведаешь, как они там со скинхедами справляются. Может, какие методы особые применяют... Позаимствовать бы... – Он опять уныло взглянул на папки.

Турецкий проснулся рано утром от стука в дверь его купе. Проводница поднимала пассажиров, чтобы собрать постельное белье. Приводя себя в порядок, он раздумывал над словами Меркулова. Предстояла рутинная работа в петербургском уголовном розыске.

А он страх как не любил возиться с бумагами. Но зато во время проверок иногда попадались такие интересные дела, что невольно вызывали у него чувство гордости за профессионализм его коллег по уголовному розыску. Да и предстоящая встреча с Гоголевым радовала Александра. Их многолетняя дружба подпитывалась общими интересами – и профессиональными, и в неформальной обстановке. И пока поезд, замедляя ход, подъезжал к Московскому вокзалу, в голове Турецкого уже выстраивался план предстоящей работы, а приятные мысли о непременном междусобойчике он оставил на десерт. Делу – время, потехе – час...