Солнцев. Как маклер или адвокат он помогал отъезжающим советами и связями.

– Ни в коем случае не поддавайтесь нажиму. Стойте на своем. Не хотим в Израиль, и точка. Будут физически принуждать, падайте на пол в аэропорту и орите!

Тогда, в 1974 году почти все сто процентов эмигрантов послушно отправлялись в страну обетованную.

Елена – считалось, что она лучше супруга изучила английский, – сказала, что они не желают лететь в Израиль, а хотят в Англию. Эта была единственная связная фраза на английском, которую она выучила. Представитель «Сохнут» – еврейской организации, – встретивший их в аэропорту, понял. Изможденный, очкастый, нервный тик подергивал уголок его рта – возможно, следствие нервной работы, – представитель посмотрел на пару с грустью необыкновенной и сказал на отличном русском:

– Вы, если я не ошибаюсь, не евреи?

– Нет, мы не евреи! – гордо сказала Елена.

– Боже мой! – вздохнул он. – Мы стараемся вытащить оттуда евреев, а приезжают всякие… Он не закончил фразу. Указал в центр зала. – Отойдите туда!

Они отошли. Всякие. И стали. Она – затянутая в трикотажное короткое платьице до колен, на высоких каблуках, сумочка с текстами иностранных газет, отпечатанными по белой клеенке. Он – в сером итальянском костюме. Красивая пара.

Через пару минут к ним подвели еще одну красивую пару. Вернее, тройку. Маленького белого пуделька держала на поводке тоненькая, такого же типа, как и Елена, девушка. Парень, темноволосый и сильный, мог быть и грузином, и евреем – по выбору.

– Держимся вместе, ребята – сказал он. – Будут тащить – кричите, кусайтесь, но не давайте себя погрузить в автобус. Пусть козлы валят в свой Израиль. Нам там делать нечего. Меня в Штатах уже полгода мои деньги дожидаются. Я туда несколько чемоданов икон переправил.

Они стояли – четверо, молодые, красивые, одинокие, а напротив, залив половину зала, колыхалась толпа. Толпа поняла, что они другие. Что они не хотят в Израиль. Может быть, им сказал представитель «Сохнута»? Толпа глухо ворчала. Угодливые и вежливые в Шереметьево, настороженные в советском самолете («Говорят, бывали случаи, когда самолет взлетал, но его возвращали опять в Шереметьево!» – шептались в брюхе Туполева), они искали компенсации за недавнее унижение.

– Особые! – выкрикнула дама со множеством золотых зубов. – Не хотят в Израиль! Их вытащили из ада, а они…

– Девки-то, девки-то как раскрашены! Как проститутки.

– Предатели! – выкрикнул кто-то. – Предатели! Как не стыдно!

– Атмосфера сгущается! – сказал грузин. – Новые граждане свободного мира спешат попробовать себя в новом качестве. Сейчас они устроят нам суд Линча!

– Мы не можем оставить вас в Вене! – заявил явившийся сбоку, из-за охранника-австрийца в ярко-синем костюме, с красной шеей и физиономией (сунув автомат под мышку, австриец закуривал) сохнутовец. – Вы должны поехать со всеми в замок. Там мы разберемся. Присоединяйтесь к остальным. У нас нет права оставить вас в аэропорту.

– Никуда из аэропорта мы не поедем! Тем более в концентрационный лагерь беженцев в замке, – сказал тот, которого ждали в Штатах деньги, – мы находимся в свободной стране, в Австрийской Республике!

– И мы не евреи! – закричала Елена. – Почему мы должны ехать в Израиль, если мы не евреи!

– Если вы попытаетесь нас заставить, мы будем сопротивляться и устроим скандал! – Грузинский еврей прижал к себе девушку.

Мощная, в наморднике, прошла за стеклом овчарка, следуя за тяжеловооруженным охранником. Взвизгнув, белый пуделек прижался к ногам хозяйки.

– Да что вы с ними церемонитесь! – закричали из толпы. – Погрузить их в автобус, и все тут! Мало ли чего они захотят! Что же, им все можно?

Сохнутовец выругался на австрийском или на идиш и убежал.

– Ебаные рабы! – выругался парень. – Привыкли угождать властям. Уже и здесь выслуживаются. – Он погладил по плечу свою испуганную девушку.

Улыбаясь, вышел из-за их спин краснорожий австриец. Что-то проговорил непонятное, но спокойное и протянул, приоткрыв, пачку сигарет. Автомат по-прежнему под мышкой.

– Вот хоть нацист оказался человеком. – Парень выудил сигарету из пачки австрийца. – Как будет «спасибо» по-австрийски?

– Данке шен, – сказала девушка.

– Данке шен! – повторил парень громко. – Гуд. Ты – гуд!

Австриец спокойно кивнул, согласился, что он – гуд.

Смущенная демонстрацией дружественных чувств австрийца, заткнулась толпа. Даже дети перестали кричать.

Вновь появился сохнутовец, сопровождаемый толстым, средних лет типом в неопрятном плаще и, не обращая более внимания на отщепенцев в народной среде, забежал к толпе в тыл.

– Сейчас все пойдут опознавать свой багаж. Следуйте за господином Шаповалом вон в ту дверь! После опознания багажа, не толпясь, по одному, выходите к автобусу!

– Кажется, мы победили. А рабов повезут в лагерь! – Парень удовлетворенно потер руки.

– А почему их сразу отсюда, на другом самолете, конечно, не отправляют в Израиль? – спросила Елена.