– Кто вы такие?

– Мы от фирмы «Барни энд Борис». Мы хотели бы осмотреть ваш рентгеновский аппарат. Доктор Шульман дал объявление о продаже рентген-аппарата.

– Доктор Шульман мертв.

– Ни хуя себе! – воскликнул Косогор. Снял шляпу и почесал затылок. – Спроси ее, когда он умер?

– Какое это имеет значение? – прошептал я. – Валим отсюда на хуй!

– Имеет. Мне нужно будет отчитываться перед Барни. Он с меня спросит. Что я ему скажу? Что доктор умер? Так он мне и поверил!

Я постучал в дверь.

– Простите пожалуйста, миссис, а когда умер доктор Шульман?

– Сегодня утром.

– Может быть, вы все-таки откроете?

В дополнение к женскому, из-за двери просочился мужской голос, и после короткого диалога дверь открылась.

– Извините, я думала, вы пуэрториканцы… – Миссис оказалась женщиной лет сорока, в халате. Блондинкой, вполне красивой, но начинающей полнеть. – Это я дала объявление в газету. Я совсем забыла… Когда такое горе…

Рядом с нею стоял чернокудрый молодец явно латиноамериканского происхождения. Не пуэрториканец, но, может быть, аргентинец или бразилец… Такими в старых русских пьесах бродят по сценам приказчики, находящиеся в преступной связи с женою купца-хозяина.

– Ебарь! – громко констатировал Косогор, поглядев на молодца. – А старика они убрали. Спроси у нее, не передумала ли она продавать оборудование рентген-кабинета.

Я спросил. Мы узнали, что миссис зовут Присцилла, потому что «приказчик», схватив (именно схватив с цыганской порывистостью) ее руку, сказал:

– Присцилла, давай избавимся от этих бесполезных для нас предметов! Чем скорее, тем лучше!

– О’кэй! – согласилась Присцилла. И обратилась ко мне: – Поднимитесь, пожалуйста, на улицу и зайдите с главного входа.

Я послушно повернулся. Но бывший узник ГУЛАГа не поднял с пола свой портфель.

– Почему? – спросил он, стоя на моем пути.

– Что почему, Леонид?

– Почему они не хотят, чтобы мы прошли через офис? Они что-то прячут от нас. И ты знаешь что?

– Что? – спросил я, тесня его к лестнице.

– Труп доктора, – сказал Косогор.

– Леня, – сказал я, вы перечитались американских детективов, пиратски издаваемых в Израиле по- русски. Признайтесь!

– Они убили его, и труп находится в офисе…

– Леня!

Осмотрев рентген-кабинет, отвинтив с моей помощью несколько шурупов и гаек, померив амперметром напряжение в нескольких проводах, произведя полдюжины арифметических действий в неопрятной пухлой тетради, Косогор сообщил мне пренебрежительно, что старую рухлядь покойного Шульмана «Барни энд Борис» покупать не будут.

– Нет смысла. Оборудование изношено до предела. Механическая часть еще ничего, но электронная… – Косогор сплюнул чуингам в ладонь и предложил вдове поставить на квитанции с шапкой «Барни энд Борис» ее подпись.

Вдова было отказалась, испугавшись, что мы желаем ее каким-либо образом обмануть, но я, отведя в сторону латиноамериканского ебаря, заверил его, что фирма купит аппаратуру непременно, и вдова уступила тройному нажиму. Подписала.

Именно за освидетельствование они и платили Косогору двадцать долларов в час. Оказалось, что подобно старому ветеринару, способному, всего лишь приложив ухо к грудной клетке коровы или лошади, определить, какая у животного болезнь, или, покопавшись в коровьем душистом дерьме, определить по цвету дерьма, что у коровы с желудком, прибывший из Симферополя через Рим Косогор разбирался в здоровье медицинских машин. Покружив вокруг докторского оборудования, поскребя здесь и там, приложившись клеммами допотопного симферопольского амперметра с разбитым стеклом к паре проводов, он мог уверенно сказать, стоит или не стоит приобретать облупленного монстра. Оказалось, что Косогор обладает редчайшей в Соединенных Штатах профессией, что Косогоров в Штатах раз, два да и обчелся, и они ценятся на вес золота.

– Если бы я хорошо говорил по-английски, они бы мне платили двадцать пять в час как миленькие, – утверждал Косогор.

А разница между докторским оборудованием России и Америки была, оказывается, для доктора Косогора не важнее различия между коровами двух стран.

Методы его были грубыми. И в этом он тоже походил на ветеринара. Мы устанавливали в новенький офис рентген-аппаратуру, закупленную у «Барни энд Борис» с чрезвычайно обольстительно выглядевшим доктором-хайропрактером. Высокий, с полуседой бородкой и усами, по-жуирски подкрученными вверх, бывший лейтенант-кёнел Эрнест Уайтхолл напоминал Дьявола или Дракулу.

– Я тебе клянусь, Едуард, – смеялся Косогор, стоя на коленях и завинчивая громадным ключом головку