Солдаты уложили «бульдогов». Раненые «бульдоги» стреляли с пола, одна из пуль поразила бицепс Лукьянова.
— Чарли, стань снаружи у двери и стреляй в каждого, кто захочет войти. Ты тоже, Фил. Кричите, что изменники стреляли в Секретаря и он легко ранен. Я свяжусь по рации с дежурными. Лук, снимай с него одежду и натягивай на себя. — Лейтенант сорвал с пояса рацию: — Кобра, это Бизон, это Бизон. Прием.
— Бизон, я Кобра. Валяйте, слушаем. Прием.
— Только что изменники из числа личной охраны совершили покушение на Дженкинса. Босс легко ранен. Приказываю разоружить «бульдогов».
— Это я, Кобра. Бизон, где ты находишься? Прием.
— В кабинете Дженкинса. Выставил посты. Свяжитесь со штабом батальона. Общая тревога. Все сюда. Прием.
— Это я, Кобра. Бизон, будьсделано. Конец. Если у тебя все.
— Он еще жив, лейтенант! — Лукьянов, руки в крови, сумел снять лишь туфли Дженкинса. И снял до колен его брюки.
— Тем хуже для него. Не церемонься с ним. Тащи! — Вдвоем они стащили с Дженкинса брюки. Лукьянов сбросил свои и натянул брюки Секретаря. Сидя на полу, надел туфли. Встал. Рука обильно кровоточила. — Лейтенант, я ранен.
— Никаких перевязок! — Тэйлор взглянул на рану. — «Дженкинс ранен изменниками». Это должно выглядеть внушительно. Продолжай переодеваться! От твоей скорости зависит, насколько нам поверят!
Батальон охраны специального назначения прибыл в «усадьбу» через четверть часа. Ворвавшиеся в здание солдаты прорвались к кабинету Дженкинса в хаосе перестрелки. Блокированные в офисе Дженкинса взбунтовавшейся личной охраной, Тэйлор и его люди уже не надеялись на освобождение. Армейцы разметали «бульдогов», несмотря на их лазерное оружие. Тренированные для целей охраны, «бульдоги» никогда не умели воевать.
— Америка быстро идет на дно, — констатировал Президент Кузнецов, заслушав сообщение о попытке убийства Секретаря Департмента Демографии. — Америке скоро будет капут. И это сожалительно, да, Лизок?
Ставшая минувшей ночью девушкой Президента, Лиза Вернер поддержала Кузнецова:
— Да, папа, с америкосами плохо. Угрохали своего Президента, а теперь хотели угрохать кандидата. У них что, папа, покушения на президентов — национальный спорт? — Лиза Вернер в черных чулках и в майке валялась на постели.
— Только не называй меня «папой», Лизок, — попросил Президент Кузнецов.
— Хорошо, папа, — Лиза включила кнопку телеконсоли. На экране появился Дженкинс: щеки впали больше обычного, пиджак лишь наброшен на плечи, рука на темной перевязи.
— Он смотрится человечнее, чем обычно. Страдания облагораживают, — хмыкнул Кузнецов. — Я бы на его месте рискнул и вышел на выборы. После такого цирка он должен резко подняться в глазах избирателей… Не удивлюсь, Лизок, что он сам устроил всю эту историю…
— А этого военного мы видели в аэропорту. — Лиза Вернер радостно, как старого знакомого, приветствовала Тэйлора на экране. — Что он говорит, папа, переведи, ты понимаешь?..
— За «папу» получишь по маленькой заднице! — ласково начал Кузнецов. — Ну-ка, иди сюда! — прямо из кресла он дотянулся до кровати, где валялась на боку, уставившись в видеоконсоль, Лиза. Потрепал девушку по боку и похлопал по ягодицам.
— Ну не сейчас, папа, — мяукнула Лиза и откатилась от руки Президента.
Президент помрачнел, подумав, что, вероятнее всего, Лизе Вернер неинтересно с ним в постели. Она должным образом пыхтела, стонала и кричала прошлую ночь под президентским телом, но Кузнецову показалось, что она делает это неискренне, что привыкла к большим порциям куда более грубого секса. Он не считал себя неотразимым самцом, ему было уже шестьдесят пять лет. А некоторые движения Лизы Вернер и некоторые возгласы ее, хрипота ее голоса позволяли утверждать, что девушка знает толк в постельных удовольствиях.
— Значит, ты меня не любишь! — обиженно заявил Президент.
— Кто, кто сказал это тебе, папа? С чего ты взял? — Лиза Вернер рассеянно продолжала следить за понравившимся ей лейтенантом, но перекатилась в обратную сторону, к руке Президента. Президент вернул свою руку на бедро девушки. Набухшая венами, сине-розовая, с посекшейся на мелкие фацетики кожей, рука постояла некоторое время на бедре, потом съехала на живот. А вслед за рукой и сам Президент Русского Союза Владимир Кузнецов вдавил постель своим весом. Впился поцелуем в шею девушки и, вдавливая, гладил ей живот.
— Папа, ты хочешь ебаться, да?! — торжествующе воскликнула Лиза. И перевернулась на спину. — Ну давай, еби меня!
— Лиза!.. — Президент смутился и стал стаскивать с приподнявшейся попы девушки черный шелк.
Краем глаза Лиза Вернер продолжала глядеть на темноволосого лейтенанта. Лейтенанта интервьюировали с удовольствием. Америка хотела знать своих героев. Президент пытался влезть в Лизу, девушка попыталась представить, что на ней лежит темноволосый лейтенант… Она прижалась к туше Президента и задышала часто-часто.
Первые же часы в шкуре Дженкинса оказались работой, да еще и крайне тяжелой, на износ. Лукьянов, которому только и дали времени ровно столько, сколько требовалось для промывки раны и перевязки, вынужден был дать импровизированную пресс-конференцию, расхаживая посреди трупов в «своем» кабинете. Пресс-конференцию объявил лейтенант. Вернее, он отдал распоряжение аппарату Секретаря Департмента. Прежде аппарат подчинялся секретарю Секретаря — Кэмпбэллу, но Тэйлор самовольно узурпировал власть на правах победителя. Лукьянова он не предупредил, и тот лишь обнаружил себя лицом к лицу с корреспондентами.
— Кто, вы думаете, организовал покушение, мистер Дженкинс?
— Те, кому это выгодно, разумеется. Те силы в Соединенных Штатах, которым выгодно было, чтобы старик Дженкинс остался подыхать на полу своего офиса.
— Уточните, если возможно, Германия хочет знать правду. Мы долгие годы были связаны с вашей страной узами дружбы. Сейчас, когда Америка раздираема насилием, многие немцы спрашивают себя и свое правительство: не заблудилась ли Америка? Стоит ли следовать за Америкой дальше?
Юлия Бергер, немецкая тележурналистка, нашла, что Дженкинс изменился за немногие дни, прошедшие со времени убийства Президента. Даже цвет его кожи. Дженкинс потемнел, а виски… точнее, лобная часть черепа сузилась в висках. Тембр голоса изменился. Как видно, Дженкинс травмирован случившимся больше, чем желает это показать.
— Вас как зовут, милая девушка, и кого вы представляете у нас?
— Юлия Бергер, германское информационное агентство I.G.A.
«Он даже не запомнил меня, а ведь интервью с ним длилось более часа», — подумала Юлия с досадой. Ей тогда показалось, что Дженкинс выделил ее из всех журналистов, что отнесся к ней если не с симпатией, то с интересом.
— Скажите вашим согражданам, что мы приведем Америку в порядок. Мир должен быть управляем. Тот, кто управляет Америкой, управляет миром. Потому я начну с Америки.
— Спасибо.
Юлия Бергер подумала, что Дженкинс несет бесконтрольную чепуху. Очевидно, еще не прошел шок от случившегося. Его заявление можно расценить как желание навязать всему миру только американский порядок. И даже как скрытую угрозу. Если бы его слышал русский Президент, то воспринял бы высказывание Дженкинса как агрессивно-милитаристское.
— Итальянская газета «Стампа». Все ли сотрудники вашей личной охраны участвовали в заговоре?
