Поэтому Виктарион позвал на пир полусотни самых знаменитых капитанов, выставив в качестве угощенья жаркое из молочного козленка, селедку и лобстеров. Эйэрон тоже пришел. Он ел рыбу и запивал ее простой водой, тогда как капитаны выпили столько эля, что можно было отправить в плаванье весь Железный Флот. Виктарион потерял счет обещаниям отдать за него голоса. Многие были людьми значительными: Фралегг Сильный, хитрый Элвин Шарп, горбатый Хото Харлоу. Хото предложил ему дочь в качестве будущей королевы.

— Мне не везет с женами, — ответил ему Виктарион. Его первая жена умерла родами, произведя на свет мертворожденную дочь, вторая умерла от сифилиса, а третья …

— У короля должен быть наследник, — настаивал Хото. — Вороний Глаз привез на вече троих сыновей, чтобы показать их людям.

— Бастарды и полукровки. Сколько лет твоей дочери?

— Двенадцать, — ответил Хото. — Прекрасная, и плодовитая, только что расцветшая, с длинными медовыми волосами. Грудь у нее еще маленькая, но бедра у нее широкие. Она больше пошла в мать, чем в меня.

Для Виктариона это значило только, что у девочки нет горба. Когда он попытался представить ее, то видел перед собой только свою третью, собственноручно убитую, жену. Он плакал, когда бил ее. Он рыдал, когда тащил ее тело вниз на скалы, чтобы бросить крабам.

— Я с радостью взгляну на девочку, после коронации, — заверил он Хото. На большее горбун и не смел рассчитывать, и довольный зашаркал прочь.

Бейелору Блэктайду угодить было труднее. Он сел сбоку в своей черно-зеленой тунике из овечьей шерсти спокойный и благообразный. Его роскошный соболиный плащ был заколот серебряной семиконечной звездой. Он восемь лет провел заложником в Староместе и вернулся последователем семибожья — веры зеленых земель:

— Бейлон был сумасшедшим, Эйэрон еще ненормальнее, но Эурон — самый безумный из всех, — начал он разговор. — А как насчет тебя, Лорд-Капитан? Если я буду кричать твое имя, прекратишь ли ты эту безрассудную войну?

— Ты желаешь, чтобы я склонил колени?

— Если понадобится. Мы не можем в одиночку выстоять перед всем Вестеросом. Король Роберт доказал это, к нашему прискорбию. Бейлон обещал, что заплатит железную цену за наши свободы, но наши женщины оплатили корону Бейлона пустыми постелями. Моя мать одна из них. Старые обычаи мертвы.

— То, что мертво, умереть не может, но восстанет сильнее и крепче. Спустя сотни лет в песнях будут прославлять Бейлона Отважного.

— Бейлона Вдоводела, скорее так. Я с радостью обменяю его свободы на отца. Сможешь вернуть его мне?

Виктарион промолчал, Блэктайд фыркнул и удалился.

В шатре стало жарко и дымно. Двое братьев Гудбразеров во время драки поломали стол. Уилл Хамбл проиграл пари и теперь вынужден был съесть свои сапоги. Малыш Ленвуд Тауни подыгрывал на скрипке Ромни Уиверу, исполнявшему «Кровавую Чашу», «Стальной Ливень» и другие старые походные песни. Карл Девица и Элдред Кодд танцевали танец пальцев. Шатер взревел от хохота, когда один пальцев Элдреда оказался в кубке Ральфа Хромого.

Среди грубого хохота он услышал женский смех. Виктарион привстал и увидел ее у входа в шатер, что-то шепчущей в ухо Карла Девицы, от чего тот еще больше расплылся в улыбке.

— Аша, — позвал он командным тоном, — Племянница.

Она подошла к нему с боку, стройная и гибкая, в высоких кожаных сапогах протравленных солью, в которые были заправлены зеленые шерстяные штаны. Поверх коричневой стеганой туники была наполовину расшнурованная кожаная безрукавка.

— Дядюшка, — для женщины Аша была высокой, но и ей пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться губами до его щеки. — Я так рада, видеть тебя на моем вече королев.

— Вече королев? — Виктарион не выдержал и рассмеялся. — Ты пьяна, племянница? Сядь. Я не видел «Черный Ветер» на берегу.

— Я пришвартовалась у замка Норна Гудбразера и добралась верхом. — Она уселась на скамью, и, не спросив разрешения, приложилась к кубку Нюта Брадобрея. Нют не возражал, поскольку давно вырубился. — Кто удерживает Ров?

— Ральф Кеннинг. Теперь, когда Молодой Волк мертв, нам досаждают только болотные дьяволы.

— Старки не единственные северяне. Железный Трон назвал Хранителем Севера лорда из Дредфорта.

— Будешь учить меня воевать? Когда ты сосала материнскую грудь, я уже сражался в битвах.

— А также проигрывал битвы, — Аша пригубила вино.

Виктарион не любил вспоминать о Ярмарочном Острове.

— Каждый в молодости должен проиграть битву, чтобы к старости побеждать в войнах. Надеюсь, ты явилась не для того чтобы заявить о своих правах на трон.

Аша поддразнила его улыбкой:

— А если так?

— Есть люди, которые помнят тебя маленькой девочкой голышом купающейся в море и играющей с куклами.

— Я играла и с топорами.

— Это так, — пришлось ему признать. — Но женщины обычно хотят мужа, а не корону. Когда я стану королем, я дам его тебе.

— Дядюшка, ты так добр. Может, мне тоже нужно подыскать тебе милую женушку, когда я стану королевой?

— Мне не везет с женами. Давно ты здесь?

— Достаточно, чтобы увидеть, что дядюшка Мокроголовый разбудил нечто большее, чем намеревался. Драмм тоже собирается объявить о правах, а Тарл Трижды Утопленный утверждает, что Марун Волмарк истинный наследник черной династии.

— Королем должен стать кракен.

— Вороний Глаз — кракен. Старший брат стоит ближе в очереди наследования. — Аша склонилась ближе: — Но я — дитя короля Бейлона, так что я в очереди на трон ближе вас обоих. Послушай меня, дядюшка…

Внезапно воцарилась тишина. Пение стихло, Малыш Ленвуд Тоуни опустил скрипку, и люди повернули головы. Прекратилось даже постукивание ножей о тарелки.

В шатер вошло с дюжины новых гостей. Виктарион разглядел Узколицого Джона Майра, Торвольда по прозвищу Коричневый зуб, Леворукого Лукаса Кодда. Гермунд Ботли стоял, скрестив руки поверх золоченого нагрудника, который он снял с трупа, убитого им ланнистерского капитана во время первого мятежа Бейлона. Подле него был Орквуд с Оркмонта. За ними расположились Стоунхэнд, Квеллон Хамбл и Рыжий Моряк со своими огненно-красными косами, Ралф Пастух, Ралф из Лордпорта и Карл Невольник.

И еще Вороний Глаз. Эурон Грейджой.

«Он совсем не изменился», — подумал Виктарион. — «Он выглядит точно так же, как в тот день, когда рассмеялся мне в лицо и уплыл». — Эурон всегда был самым привлекательным из сыновей лорда Квеллона, а годы изгнания ничего не смогли с этим поделать. Его волосы были черны, как полночное море, без единого следа седой пены. А лицо выглядело по-прежнему гладким и бледным. Он носил аккуратную черную бородку. Левый глаз прикрывала черная кожаная повязка, но правый отливал синевой летнего неба.

«Его насмешливый глаз», — вспомнил Виктарион.

— Вороний Глаз, — произнес он.

— Король Вороний Глаз, братец, — улыбнулся Эурон. Его губы выглядели темными в свете ламп, синеватыми и словно с кровоподтеками.

— Король у нас будет только после выборов, — встал Мокроголовый. — Ни один богохульник…

— … не может сесть на Морской Трон, да. — Эурон оглядел шатер: — Но так уж случилось, что в последнее время я частенько садился на Морской Трон. И без всяких последствий. — Его насмешливый глаз ярко блеснул.