Напуганный дурак.

— Напуганный чем?

Он пожал плечами.

— Он не сказал, но старый Ловкий Дик знает когда пахнет страхом. Он приходил сюда почти каждую ночь, заказывал выпивку матросам, шутил и пел короткие песенки. Только однажды сюда пришли несколько человек вместе с этим охотником за сиськами, и ваш дурак стал белым, как молоко и сидел тихо, пока они не убрались. — Он придвинул табурет ближе. — Этот Тарли приказал солдатам шерстить доки, осматривая каждую посудину, которая приходит или уходит. Если человеку нужен олень, он идет в лес. Ваш дурень не смел. И я предложил свои услуги.

— Какого рода?

— Того, что стоят больше одного серебряного оленя.

— Расскажи, и получишь второго.

— Дай взглянуть. — Спросил он. Она выложила второго оленя на бочку. Он поставил монету на ребро и снова крутанул. — Тому, кто не может придти к кораблю, нужно чтобы корабль пришел к нему. Я сказал ему, шо знаю, где такое можно устроить. Потайное место, да.

Руки Бриенны покрылись гусиной кожей.

— Бухта контрабандистов. Вы отправили дурака к контрабандистам.

— Его и двух девчонок. — Он захихикал. — Вот только в том месте, куда я его отправил, корабли не появлялись уже давно. Скажем, лет тридцать. — Он поскреб кончик носа. — А на што вам тот дурак?

— Эти девочки — мои сестры.

— Правда? Бедняжки. У меня тож была сеструха. Костлявая с кривыми ногами, но потом отрастила пару сисек и заполучила рыцарского сынка между ног. В последний раз, когда я ее видал, она направлялась в Королевскую Гавань, чтоб провести остаток жизни лежа на спине.

— Куда ты его направил?

Снова пожатие плеч.

— Што до этого, то никак не припомню.

— Куда? — Бриенна впечатала другой серебряный в бочку.

Он отпихнул монету указательным пальцем обратно к ней. — В такое место, которое оленям не сыскать… но дракон мог бы.

Она поняла, серебром от него правды не добиться. — «Золотом возможно, или нет. Но сталью надежнее». — Бриенна прикоснулась к кинжалу, потом снова потянулась к кошельку. Она нащупала золотого дракона и выложила его на бочку.

— Где?

Оборванец подхватил монету и попробовал ее на зуб.

— Сладенькая. Навевает мне мысли о мысе Сломанного когтя. К северу отсюда. Дремучее местечко, сплошные холмы да трясины, но так уж стряслось, што я там родился и вырос. Дик Крабб мое имя, хотя все меня кличут Ловкий Дик.

Она не стала называть свое имя.

— Где на Сломанном когте?

— В Шепоте. Вы конечно слыхали о Кларенсе Краббе?

— Нет

Похоже эта новость оказалась для него сюрпризом.

— Сир Кларенс Крабб, я говорю. Во мне есть его кровь. Он был восьми футов роста, и такой сильный, што мог одной рукой согнуть сосну и забросить ее на полмили. Ни одна лошадь не могла сдержать его вес, так он ездил на зубре.

— И какое отношение он имеет к этой бухте контрабандистов?

— Его жена была лесной ведьмой. Как только сир Кларенс убьет кого-нить, сразу тащит его башку домой, а его жена поцелует ее в губы и вертает к жизни. Лордов там, колдунов, рыцарей знаменитых, пиратов. Был даже один король Сумеречного дола. А они давали старому Краббу мудрые советы. А так как они-то всего лишь головы, то говорить в полный голос не могли, но и заткнуться тож. Когда от тебя осталась одна башка, то единственный способ скоротать денек это поболтать. Вот замок Краббов и прозвали — Шепот. И щас зовут, хотя там остались одни камни. Пустынное местечко — Шепот. — Мужчина заставил монету двигаться между костяшками пальцев. — Один дракон заскучает от одиночества. А десять…

— Десять драконов — целое состояние. Принимаешь меня за дуру?

— Нет, но могу свести тебя к одному. — Монетка прошла в одну сторону, потом обратно. — Проводить до Шепота, м’леди.

Бриенне не понравилось, как его пальцы игрались с монетой. И все же…

— Шесть драконов, если мы найдем мою сестру. Две, если одного дурака. И ничего, если ничего не найдем.

Крабб снова пожал плечами.

— Шесть — отличное число. Шесть сойдет.

«Слишком быстро». — Она поймала его руку до того как он успел спрятать золото. — Не обмани. Об меня зубы сломаешь.

Когда она отпустила руку, Крабб помял свое запястье:

— Вот хрень, — пробормотал он. — Чуть руку не сломала.

— Прости. Моей сестре тринадесять лет. Мне нужно разыскать ее пока…

— …пока какой-нить рыцарь не влез к ней под юбку. Ясно, я понял. Она уже почти в порядке. Ловкий Дик теперь с тобой. С первым светом жди меня у восточных ворот. Мне надо кое-где раздобыть лошадь.

От одного вида моря Сэмвелла Тарли тошнило.

Дело было не в страхе утонуть, хотя, несомненно, в какой-то степени это тоже играло свою роль. Еще добавлялось движение корабля, и то, как палуба ускользала из-под ног.

— У меня очень нежный желудок, — жаловался он Дареону в день отплытия из Восточного Дозора, что у моря.

Певец хлопнул его по плечу и сказал:

— С таким огромным животом как у тебя, Смертоносный, у тебя есть шанс выплеснуть всю свою нежность.

Сэм пытался при нем вести себя смелее, а так же ради Джилли, чтобы немного ее успокоить. Раньше она ни разу не видела море. Когда они пробирались сквозь снега после бегства из замка Крастера, им попадались по пути озера, и даже они вызывали у нее потрясение. Едва Черная Птица отвалила от берега, девчонка задрожала всем телом, и по ее щекам потекли огромные соленые слезы.

— Пусть боги будут милостивы. — Услышал Сэм ее шепот. Первым скрылся из виду Восточный дозор, Стена становилась все меньше и меньше, пока наконец окончательно не исчезла. Потом на них налетел ветер. Паруса стали того серого цвета, какими становятся некогда черные плащи после многочисленных стирок, а лицо Джил стало белым от страха.

— Это добрый корабль, — пытался объяснить ей Сэм. — Тебе не нужно бояться. — Но она только посмотрела на него, крепче прижав к себе ребенка, и спустилась вниз.

Вскоре Сэм оказался у планширя, намертво вцепившись в него, наблюдая за плеском весел. Их совместный ход был прекрасным зрелищем, и смотреть на них было куда легче, чем на волны. Один вид воды наводил его на мысли о смерти. Когда он был маленьким, его лорд-отец пытался научить его плавать, попросту бросив его в пруд у подножия Рогова Холма. Вода сразу же залилась в нос, рот и легкие, и он еще долго кашлял водой и хрипел, после того, как его вытащил сир Хайл. После этого случая он никогда не заходил в воду глубже, чем по пояс.

Тюлений залив был куда глубже, и не выглядел столь дружелюбным, как маленький прудик у