— Это было очень благородно с твоей стороны, — сказала тетка. — Но здесь нужно показать силу, а не благородство.

«Спросите Эдмура о моем благородстве», — подумал Джейме. — «Спросите про требюше». — Он почему-то решил, что мейстеры, когда будут писать исторические хроники, не спутают его с принцем Эйемоном Драконьим Рыцарем. Тем не менее, он чувствовал себя удивительно уверенно. В войне главное — победа. Драконий Камень пал, Штормовой Предел, он в этом не сомневался, на грани, а Станниса приютили на Стене. Северянам он понравится не больше, чем штормовые лорды. Если его не добьет Русе Болтон, то это сделает зима.

А он здесь в Риверране закончил свои дела даже не вынимая оружия против Старков или Талли. Как только он отыщет Черную Рыбу, он сможет спокойно вернуться в Королевскую Гавань, частью которой он стал. — «Мое место рядом с моим королем. С моим сыном». — Захотелось бы Томмену знать об этом? Правда может стоить ему трона. — «Что ты предпочитаешь, парень, трон или отца?» — Хотелось бы Джейме знать ответ на свой вопрос. — «Ему так нравится ставить печати». И, конечно же, мальчик может ему не поверить. Серсея скажет, что это ложь. — «Моя дорогая сестричка-обманщица». Ему нужно найти способ вырвать Томмена из ее когтей до того, как мальчишка превратится во второго Джоффри. А пока, ему нужно подыскать парню и новый малый совет. — «Если Серсею можно будет отодвинуть в сторону, сир Киван может согласиться стать Десницей Томмена». — Если же нет, что ж, Семь Королевств не оскудели способными людьми. Форлей Престер тоже не плохой выбор, или Роланд Кракехолл. Если для успокоения Тиреллов нужен кто-то помимо западников, то всегда есть Матис Рован… и даже Петир Бейлиш. Мизинец был одинаково обходительным и умным, но из слишком захудалого рода, чтобы без собственной армии, быть реальной угрозой великим лордам.

Гарнизон Талли был выдворен следующим утром, разоруженный и без гербов. Каждому дали с собой паек на три дня и смену белья в торбе, после того, как все принесли клятву не поднимать оружия против лорда Эммона и дома Ланнистеров.

— Если повезет, то клятву сдержит каждый десятый, — сказала на это леди Дженна.

— И хорошо. Лучше мне попадутся девять, а не десять человек. Десятый может оказаться тем самым, который меня убьет.

— Остальные девять расправятся с тобой еще быстрее.

— Все лучше, чем сдохнуть в постели. — «Или на горшке».

Двое решили не уходить с остальными. Сир Десмонд Грел, старый мастер оружия лорда Хостера, решил надеть черное. Такое же решение принял и сир Робин Ригер, бывший капитан стражи Риверрана.

— Этот замок был моим домом сорок лет, — объяснил Грелл. — Вы скажете, что я волен идти, куда хочу, но вот, куда? Я слишком стар и слишком толст, чтобы стать межевым рыцарем. А на Стене люди всегда нужны.

— Как пожелаете, — сказал Джейме, хотя это было чертовски досадно. Он позволил им сохранить оружие и доспехи, и приставил к ним дюжину людей Грегора Клигана, чтобы проводить их обоих до Девичьего Пруда. Командовать он назначил Раффорда, по кличке Красавчик. — Смотри, доставь этих пленников в Девичий Пруд невредимыми. — Напутствовал его Джейме. — Иначе то, что Грегор сделал с Козлом, по сравнению с тем, что я сделаю с тобой, покажется тебе веселой шуткой.

Прошло еще несколько дней. Лорд Эммон собрал во дворе всех жителей Риверрана: и собственных и подданных лорда Эдмура, и говорил с ними почти три часа о том, что он теперь от них ожидает, поскольку теперь он их властелин и повелитель. Время от времени он махал бумагой, пока конюхи, служанки и кузнецы мрачно слушали его в тишине под тихим дождем.

Певец, тот, которого Джейме прихватил у сира Римана Фрея, слушал вместе со всеми. Джейме наткнулся на него, стоящего посреди дверей, где было сухо.

— Его милости следовало быть певцом. — Сказал ему парень. — Эта речь длиннее, чем иная баллада, и мне кажется, что он даже не останавливался перевести дыхание.

Джейме вынуждено улыбнулся.

— Лорду Эммону не нужно дышать, пока он может жевать. Ты собираешься из этого сделать песню?

— Веселую. Я назову ее «Разговор с Рыбой».

— Только не пой ее там, где может услышать моя тетя. — До этого Джейме не обращал на него особого внимания. Он был низкого роста, в поношенных зеленых штанах и обтрепанной тунике светло- зеленого цвета с кожаными заплатами. У него был длинный острый нос, а улыбка широкой и беззубой. Жидкие каштановые волосы спадали на нестиранный воротник. — «Ему где-то пятьдесят», — решил Джейме. — «странствующий арфист, и крепко битый жизнью».

— Разве ты не был человеком сира Римана, когда я тебя повстречал?

— Только на недельку.

— Я думал, ты удерешь вместе с Фреями.

— Тот во дворе, тоже Фрей. — Певец ткнул пальцем в лорда Эммона. — А этот замок выглядит довольно уютным местом, чтобы провести зиму. Белозубый Ват отправился домой с сиром Форлеем, поэтому я решил, не смогу ли я тут зацепиться. У Вата такой высокий сладкий голос, что, по сравнению с ним, парням, вроде меня не на что рассчитывать. Но я знаю вдвое больше скабрезных песенок. Прошу прощения, милорд.

— О, ты станешь знаменит, благодаря моей тетке, — сказал ему Джейме. — Если хочешь здесь зимовать, постарайся угодить леди Дженне. Здесь главная она.

— Не вы?

— Мое место подле короля. Я тут не надолго.

— Очень жаль это слышать, милорд. Я знаю песни и получше «Рейнов из Кастамере». Я бы мог спеть для вас… ну, в общем, разные песни.

— Как-нибудь в другой раз. — Сказал Джейме. — У тебя есть имя?

— Том из Семи ручьев, если угодно вашей милости. — Певец приподнял шляпу. — Но большинство кличет меня просто Томом Семи.

— Пой сладко, Том Семи.

Ночью ему снилось, что он вновь оказался в Великой Септе Бэйлора в почетном карауле у тела отца. В септе было темно и тихо. Потом из тени появилась женщина и медленно подошла к гробу.

— Сестра? — позвал он.

Но это оказалась не Серсея. Женщина была в сером. Молчаливая Сестра. Ее черты скрывал капюшон и вуаль, но он в отблеске свечей заметил два зеленых омута ее глаз.

— Сестра, — вновь позвал он. — Чего тебе надо от меня? — Последнее слово эхом разнеслось под сводом септы:

— Меня-ня-ня-ня-ня-ня-ня-ня.

— Я не твоя сестра, Джейме. — Она подняла бледную мягкую руку и отбросила капюшон. — Разве ты меня забыл?

«Как я мог забыть кого-то, кого не знал?» — Но слова застряли в горле. Он знал ее, но это было так давно…

— Ты забудешь и собственного отца тоже? Сомневаюсь, знал ли ты его на самом деле. — Ее глаза были зелеными, а волосы золотистыми кудрями. Он не мог сказать, сколько ей лет. — «Пятнадцать или пятьдесят», — пронеслось у него в голове. Она взошла по ступеням и встала рядом с гробом. — Он терпеть не мог насмешек. Это он ненавидел больше всего на свете.

— Кто ты? — Он должен был услышать ответ из ее уст.

— Вопрос в том, кто ты?

— Это сон.

— Правда? — Она грустно улыбнулась. — Пересчитай руки, дитя.

«Одна». — Одна рука, изо всех сил сжавшая рукоять меча. Только одна.

— В моих снах у меня всегда две руки, — он поднял правую, и, непонимающе, уставился на уродливый обрубок.

— Мы всегда мечтаем о том, чего не в силах получить. Тайвин мечтал, что его сын станет великим