клетке. Голландцы по происхождению, с ломаным английским, они поразили ее приветливостью и дружелюбием. Бланш заверила Ребекку, что та в любой момент может рассчитывать на молоко и яйца от их «хозяйства».
Бланш страдала сухим кашлем, и потому фон Диманы продали свою пенсильванскую ферму, чтобы перебраться в теплую и сухую Калифорнию.
Слава Богу, вокруг нормальные люди, а не сепаратисты с юга, удовлетворенно подумала Ребекка, когда поезд тронулся.
К вечеру она начала чувствовать боль в руках и плечах – управление повозкой не прошло даром. В шесть часов начальник поезда объявил остановку на ночлег, и Ребекка искренне обрадовалась. Угрозы нападения индейцев не было, поэтому фургоны оставили растянутыми в линию. Животных отпустили на выпас, назначили пастухов. Животные устали, казалось, не меньше самих путешественников и не проявляли стремления к чему-то большему, чем просто пощипать травку и уснуть.
По примеру остальных Ребекка распрягла мулов и подробно объяснила им, почему не надо отбиваться от стада. Они спокойно на нее посмотрели и принялись щипать траву. И почему у этих животных такая плохая репутация? Милашки за весь день не доставили ей ни малейшего беспокойства!
Вскоре подъехали верховые сопровождающие, и Клэй с Гартом в их числе. Ребекка порадовалась, когда Клэй взял топор и отправился за дровами.
Леса в этих местах почти не осталось. Уже сорок лет через эту местность шли поезда на Запад. После «золотой лихорадки» сорок девятого поток их сделался вполне спокойным, однако по окончании войны усилился вновь. Теперь поезда из Индепенденса отправлялись ровно с той частотой, чтобы успела вырасти трава на корм мулам и волам.
Ребекка, не привыкшая к походной жизни, решила приготовить на ужин что-нибудь простенькое. Гарт развел костер, и она сварила кофе, испекла печенье, приготовила бекон, а на вытопленном из грудинки жире пожарила картофель с луком. На десерт полагалось свежее яблоко.
Ребекка осталась довольна собой – ужин получился отменно вкусный. Клэй наверняка разделял это мнение, ибо не делал никаких уничижительных замечаний. Ей почти хотелось, чтобы он ляпнул какую-нибудь гадость – тогда она с чистой совестью посоветовала бы ему идти ужинать вместе с командой Скотта.
После ужина Ребекка замесила тесто, чтобы оно поднялось за ночь, – утром можно попробовать испечь хлеб.
Часам к восьми вечера кое-кто уже начал укладываться спать. Гарт пошел послушать парией, которые играли на банджо, скрипке и губных гармошках. Клэй с закрытыми глазами растянулся возле костра.
Ребекка зажгла фонарь и уселась в кресло-качалку в фургоне, чтобы почитать поваренную книгу – там предлагалось множество рецептов походной кухни. Если завтра получится удачный хлеб, послезавтра можно попробовать персиковый пирог. Ребекка, довольно долго работавшая в пекарне, относилась к необходимости печь в маленькой трехгранной походной печке как к личному вызову – и собиралась на этот вызов ответить с честью.
К несчастью, другой вызов судьбы, который она приняла, стоил ей довольно дорого – руки и плечи немилосердно болели. Она отложила книгу и натерла мазью руки, откинулась в кресле, прикрыв глаза. Какая жалость, что она не может так же легко дотянуться до плеч! Она подумала было пойти к Гарсонам и попросить кого-нибудь из женщин растереть ей спину, но вовремя опомнилась: они наверняка очень удивились бы, что она не обратилась с этой просьбой к мужу.
Ребекка открыла глаза. Клэй подошел к фургону сзади и смотрел на нее испытующе:
– Похоже, вы наслаждаетесь ощущениями в плечах. Болят?
Он же знает, что она никогда в жизни не правила шестеркой мулов! Но вряд ли его на самом деле интересует ее самочувствие. Он всего лишь нашел еще один повод уколоть ее.
– Просто усталость. Я ложусь спать.
Ребекка встала и погасила фонарь. Клэй отошел, она опустила передний и задний клапаны фургона и разделась до нижней рубашки и панталон. Меховая полость не делала крышку сундука намного мягче, а плечи, казалось, болели все сильнее.
Вскоре вернулся Гарт. Они с Клэем о чем-то переговорили вполголоса, потом вытащили скатки со спальными принадлежностями из боковых ящиков и расположились у огня. Ребекка вздохнула с облегчением: Клэй не стал выполнять своей угрозы. Конечно, это только первая ночь, а сколько их впереди – одному Богу известно.
В фургоне стояла духота, напоенная запахом фруктов и овощей. Ребекка заставила себя встать и подняла передний и задний клапаны фургона в надежде поймать ветерок. Хорошо мужчинам, они спят снаружи… Земля наверняка мягче деревянного сундука, да и считать звезды в попытке заснуть много приятнее, чем воображаемых овечек.
Но если не обращать внимание на боль в мышцах, день выдался весьма удачным. Может, путешествие окажется не таким трудным, как ее убеждали. И может быть – чем черт не шутит – Клэй вовсе не такое чудовище, каким представляется.
Клэй лежал, заложив руки под голову. Он думал о Ребекке. Он отвечает за ее безопасность и благополучие – значит, теперь ему нужно беспокоиться за двух женщин. Если повезет, они нагонят поезд, с которым уехала Мелисса. Следовало догадаться, что она сбежит с этим Бергом. Да, в тот момент, когда она рассказала ему о своем положении, его рассудок помрачился от предательства Элли и он не мог рассуждать здраво – и все же капля здравого смысла могла избавить его от необходимости этой поездки.
Клэй винил себя также за тот первый стакан, который принял из рук вероломной янки. Но это другое. Он даже отдал бы дань уважения ее изобретательности – если бы она выбрала в жертвы кого-нибудь другого.
О женщины! От них одни неприятности. Почему они не могут быть такими же честными и прямыми, как мужчины? Элли изменила ему, Лисси сбежала с янки, Ребекка Эллиот хитростью заставила его жениться на ней… Все они распутницы и обманщицы, и началось это еще с того яблока в Эдеме. Мужчины могли бы повнимательнее отнестись к этому предупреждению – так нет же, все равно они тянут руки к запретному плоду.
Но с него хватит. Урок мудрости дорого ему стоил. И нравится ему это или нет, а он накрепко связан с Иезавелью[4] в фургоне.
– Но черта с два я снова ей поверю, – пробормотал Клэй и зло ткнул подушку кулаком.
– Все еще думаешь про Элли? – сонно спросил Гарт.
– Нет. Спи. – Клэй натянул на себя одеяло и закрыл глаза.
Когда следующим утром Ребекка взялась разводить костер, в лагере все еще спали. Хворост гореть отказывался. Тесто, которое она вчера замесила, поднялось великолепно, но перед Ребеккой маячила перспектива провести следующий час в тщетных попытках разжечь огонь. Потратив еще две спички, она уже почти решилась отказаться от своей затеи.
– Что вы там делаете? – хриплым со сна голосом спросил Клэй.
– А вы как думаете? – огрызнулась она, злая из-за неудачи, и повернулась к нему – Клэй сидел на своем матрасе и чесал затылок. – Костер развожу.
– Пытаетесь развести костер, – поправил ее Клэй. Он надел ботинки, встал, заправил рубашку в брюки и опустился на колени возле нее. – Дайте-ка мне спички, пока вы все не перевели. Кстати, который час?
– Четыре.
– Четыре часа?! Какого черта вы встали в такую рань? Мы же не тронемся раньше семи.
– Я собиралась печь хлеб.
– Ребекка, что вы вообще делаете в этом фургоне? – Клэй покачал головой. – Вы никогда не управляли мулами, не умеете стрелять из ружья и даже костер не в состоянии развести! Вам следовало бы испечь этот хлеб вчера, пока костер горел, а не пытаться развести огонь в четыре утра. За несколько часов хлеб не зачерствел бы, уверяю вас.
Черт подери, он прав! Она вполне могла бы замесить тесто вчера утром и испечь хлеб вечером. Но Клэй – последний человек, с которым она согласится.
За несколько минут Клэй развел костер и лег снова.
Ребекка испекла свой каравай и поставила кофейник. У нее оставалась уйма времени, чтобы приготовить завтрак. Когда встали фон Диманы, она попросила у них кувшинчик молока, сварила овсянку и поджарила бекон.
Часом позже Ребекка, Клэй и Гарт с аппетитом позавтракали горячей овсянкой, молоком, жареным беконом, свежим хлебом и кофе. Хлеб слегка подгорел, но ведь Ребекка никогда прежде не пекла его в походной печке. Она свято верила, что в следующий раз получится гораздо лучше.
В общем, ей уже во второй раз удалось приготовить вкусную еду, что укрепило ее уверенность в своих силах. Ребекка едва не лопалась от гордости.
– Ну, капитан Фрезер, что скажете? – спросила она, уперев руки в боки.
– Можете называть меня Клэй, – отозвался он, намазывая на последний ломтик хлеба толстый слой апельсинового джема.
– Как вам завтрак? – не отставала Ребекка.
– Неплохо.
– Нет, великолепно, и вы это знаете!
– Хлеб немного подгорел.
– Да, я заметила: вам пришлось прожевывать его, а не глотать, как остальную еду.
Гарт засмеялся, Клэй неохотно улыбнулся:
– Ну ладно, все было вкусно.
– Вот и посмотрим, как я справлюсь с этим путешествием, Клэйтон Фрезер, – пробормотала себе под нос Ребекка, глядя в спину удаляющемуся Клэю.
Глава 7
Около семи поезд тронулся в путь. Ребекка впрягла мулов и взобралась на козлы.
И снова мулы вели себя прекрасно. Каждому из них она дала имя и с каждым ласково поговорила и покормила яблоком, прежде чем запрячь в повозку. Ни один не упирался, не кусался и не лягался в отличие от мулов из других упряжек.
По легкому взмаху поводьев они пошли вперед, за фургоном Гарсонов, как хорошо обученные рысаки. Ребекка улыбнулась:
