И вот, в 70 году до нашей эры, войска Помпея входят в пределы исконных понтийских земель. Вскоре пала столица Понтийского царства – Синопа.

Помпей захватывает царскую сокровищницу – 684 миллиона сестерциев (67,314). Добыча столь велика, что даже после более чем щедрых раздач войску, и фантастических присвоений высших командиров, кое- что остается и для римской казны.

Затем римляне вторгаются в Албанию Кавказскую – нынешний Азербайджан, и почти доходят до Каспийского (тогда Гирканского) моря. Наверное, Помпей видел себя наместником новой – Кавказской – провинции, но солдаты отказываются двигаться дальше, тем более, что добычи в горах и полупустынях никакой не предвидится. По возвращении, Помпей собирает в городе Амисе своего рода конференцию малоазиатских владык, на которой создается, под римским патронатом, союз, направленный против Понта. Гарантируется неприкосновенность владений мелких правителей а они, в свою очередь, дают заверения в своей преданности Риму. (19,371)

От Митридата отвернулись почти все союзники, включая зятя – глуповатого и слабовольного Тиграна, который, узнав что его родственник и друг ищет убежища в Армении, объявляет награду в сто талантов за его голову.

Двое сыновей базилевса: старший – Махар, и Ариобарзан переходят на сторону римлян.

Но война продолжается и идет с крайним ожесточением.

Митридат возвращает себе земли и города, и вновь их теряет, его армии бьются с редким мужеством, о котором далеко не все историки отзываются с должным уважением.

Закалывающие себя, чтобы избежать плена военачальники и сражающиеся насмерть воины – фанатичные дикари (когда то же самое делали квириты, это почему то подавалось как пример величия духа). Даже самоубийство жен и наложниц Митридата тот же Бенгтсон совершенно серьезно объясняет тем, что «женщины…были сыты по горло жизнью в гареме»(67,305). Как-то забывают при этом упомянуть – что ждало этих женщин, происходивших из знатнейших семей, в случае плена – еще впереди времена безумного Калигулы, когда жен и дочерей патрициев будут посылать в лупанарии в наказание мужчинам, но по отношению к женщинам «варваров» это стало привычной практикой.

Впрочем даже стоящие на этой точке зрения отдают должное противникам римлян, для которых страх смерти перестал существовать (67, 307)

65 год – вновь сражение под Кабиром. Третье по счету, и на этот раз – победоносное для понтийцев. Затем – битва при Газиуре – опять понтийцы побеждают. На поле боя остается 150 центурионов, 24 воинских трибуна, и 7 тысяч солдат (судя по всему, последняя цифра занижена как минимум раза в полтора).

Но это уже агония умирающего гиганта.

Словно злой рок преследует его. Флоты его гибнут, его союзники уничтожены или сдались на милость победителей, остатки его огромной армии скрываются в неприступных горах.

Потеряв все, Митридат кружным путем, с несколькими сотнями воинов, прорывается в Диоскурию, откуда перебирается в Боспор. По странной иронии судьбы именно на земле, где он вел самую первую войну, суждено завершиться его карьере политика и военачальника, и его всей жизни.

Наступает 63 год до нашей эры, 68 год жизни Митридата Эвпатора, 57 год его царствования.

Со дня восшествия его на престол пятьдесят раз в Риме сменялись консулы, многих из тех, кто сражался с Митридатом еще юношами, давно нет в живых, другие – почтенные седоголовые старцы, а понтийский царь все не прекращает борьбу. Хотя понтийской армии больше нет, а его союзники или пали, или предали, но старый царь не думает просить пощады.

Его столица и все его царство в руках врагов, но он все еще полновластный владыка Боспора, и располагает сильным войском. Он вновь планирует новую войну против ненавистного Рима. Ныне он возвращается к своему первоначальному плану войны с квиритами.

Поднять против Вечного Города племена Великой Степи – скифов, сарматов, синдов, массагетов. Полчища непобедимых всадников, вместе с гетами и даками, должны были обрушиться на Италию, со стороны Балканского полуострова, откуда римляне меньше всего ждали удара. (4,402)

План это в большинстве позднейших трудов, в особенности – историков «проримской школы», подвергнут осмеянию.

Однако, видный знаток античности Георг Рейнак высказался о нем так – «Кто знает, не постигла бы Рим уже тогда судьба, уготованная ему пять веков спустя, Атиллой, Германарихом и Тотиллой…»(67,318) Во всяком случае, современники (не исключая и самих римлян) считали подобный проект вполне осуществимым.

Он шлет посольство за посольством, отдает в жены кочевым царькам дочерей… Казалось, еще немного и заполыхает новая великая война, в конце которой степняки напоят в Тибре коней. Но судьба окончательно отвернулась от царя. Восстали его собственные подданные, не выдержав почти непрерывной войны, длившейся уже в течении жизни двух поколений, и возглавил восстание его любимый сын Фарнак. Осажденный в своем понтикапейском дворце на вершине горы, что ныне носит его имя, оставленный всеми, кроме нескольких верных телохранителей, Митридат Эвпатор покончил с собой, бросившись на меч. [24] Перед смертью он мог видеть римские десантные суда, блокирующие город.(4,405;19,371)

Вместе с ним добровольно приняли смерть две его младшие дочери – Митридатида и Ниса, уже просватанные невесты египетского и кипрского владык.

И только после этого Рим окончательно получил право именоваться безраздельным господином мира и сохранял это звание, без малого, еще пять веков…

Давайте поставим мысленный эксперимент и представим, что в какой то момент в результате благоприятного стечения обстоятельств, инициатива окончательно переходит к Митридату, и военное счастье покидает Рим.

На взгляд автора, наибольшая вероятность подобного развития событий имела место в период 70-73 годов, когда антиримские силы были наиболее многочисленны и сильны.

Ключевой момент тут, как представляется – восстание рабов, вернее – его успех.

Предположим, что Спартаку удалось переправиться на Сицилию, где он незамедлительно пополняет свою армию, насчитывающую и без того порядка 120 тысяч человек, множеством вчерашних рабов. К нему примыкает так же немалое число греков, ненавидящих римскую власть.

Одновременно, в сицилийские порты спешно перебазируется значительная часть пиратов как восточной, так и западной части Средиземного моря, а вместе с ними приходит и понтийский регулярный флот.

Столь мощная морская сила, и одновременно, активные действия армии Митридата, не дают возможность римлянам перебросить в Италию войска из Малой Азии.

Богатый и многолюдный остров становиться плацдармом, на котором формируется огромная армия, для военных действий непосредственно против Рима. Наряду с этим, пираты окончательно блокируют подвоз продовольствия на полуостров и, одновременно, еще активнее опустошают побережье.

Вскоре пиратский флот вместе с кораблями Митридата и Сертория, окончательно блокирует Италию и с запада и с востока. Потеряны Сицилия, Сардиния, и Корсика. В Риме начинается голод, ибо подвоз хлеба из Африки и Египта тоже перерезан. Непомерно выросли цены на продовольствие. И – как следствие этого – в Римской республике вспыхивают, одна за другой, все новые и новые смуты. Вновь готовы восстать союзники. Жители Цизальпийской Галлии вспоминают о том, что еще не так давно были свободны, а их воины грозили Риму; волнуются даже этруски.

Попытка Помпея покончить с пиратством, и хотя бы отчасти разорвать кольцо блокады, кончается поражением, римский флот окончательно уничтожен.

Вслед за этим смута вспыхивает и в Африке, где поднимаются разбитые, но непокоренные нумидийцы.

Армия Митридата тем временем вновь занимает Грецию, затем идет на север, в Иллирийскую провинцию Рима, громя не очень многочисленные гарнизоны, радостно встречаемая местными жителями, охотно вступающими в войско царя-освободителя. Одновременно все новые и новые тысячи солдат перебрасываются из портов Эллады и Малой Азии на Сицилию. Кроме того, формируется еще один флот вторжения – на восточном побережье Адриатического моря, для удара по Средней Италии.

И вот огромная армия Митридата оказывается в Италии, объединившись с войском бывших рабов,