дальнейшем, все реальные антикоммунистические силы просто уничтожаются всемогущим МГБ на ранней стадии.

На весьма высоком уровне – заметно превосходя имевшийся в реальности – находятся разведка и контрразведка, поскольку нет того «Хрущевского» притока в спецслужбы некомпетентных партийных и комсомольских работников (вплоть до стоявших во главе КГБ бывших руководителей ВЛКСМ Семичастного и Шелепина). Там работают профессионалы – те, что были репрессированы при Хрущеве. Такие, как уже упоминавшийся Л.Р. Эйтингон – организатор блестящей операции по ликвидации Л.Д.Троцкого, Я.М. Серебрянский, П.А. Судоплатов.

В области науки примерно в то же время, что и в нашей истории, а то и раньше: не забудем – Лысенко некоторое время ходил в любимцах Хрущева, произошло снятие опалы с генетики и кибернетики.

Успехи СССР в компьютерной технике могли быть куда более значительными, чем в реальности. Ведь основоположники отечественной современной электроники – бывшие американские граждане и сотрудники советской разведки Филипп Георгиевич Старос и – также находились по опекой госбезопасности.

Весьма быстрыми темпами развивается космонавтика. После триумфального запуска первого искусственного спутника следует триумфальный полет

Гагарина, а за ним следуют новые успехи в этой области. В середине шестидесятых советский корабль с человеком на борту совершает облет Луны. Несколько позже, незначительно опередив американцев, именно советский космонавт впервые высаживается на поверхности естественного спутника Земли. Ведь в нашей истории, к отставанию СССР от США в лунной гонке, во многом привело как отсутствие должной политической воли, так и обострившаяся борьба в конструкторской среде в 60 г.г. – академик Челомей, создавший наиболее дешевый и быстро реализуемый проект лунной ракеты, был отодвинут в тень, поскольку был любимцем Хрущева.

Дальнейшему прогрессу в этой, и других передовых отраслях способствует и то, что неприкосновенности остается советская система образования, в немалой степени способствовавшая успехам нашей страны в области науки и техники (что признавали специалисты всего мира). Ведь именно хрущевские реформы в этой области – в частности, введение всеобщего среднего образования (что значительно снизило качество обучения), и стали причиной многих позднейших проблем в этой сфере. [61]

В области экономики возобладала точка зрения Маленкова, считавшего, что необходимо сократить производство средств производства, во имя расширения потребительского сектора экономики.

Уже одно это способствовало бы заметному улучшению жизни основной массы жителей СССР. Росту жизненного уровня народа способствовало бы и значительное сокращение военных расходов.

А также – в огромной степени – подлинный успех начавшей осуществляться в конце пятидесятых - начале шестидесятых годов в СССР программы освоения целинных земель. Ее претворение в жизнь происходит заметно медленнее, но и куда последовательнее и продуманнее, без волюнтаристской штурмовщины.

Это позволяет более рационально расходовать средства, выделяемые на сельское хозяйство и, наряду с целиной, продолжать осуществлять вложения в зерновое хозяйство старых земледельческих районов – Украины, Северного Кавказа, Поволжья.

А ведь в значительной мере эффект освоения целинных земель был сведен на нет именно тем, что в осваиваемых регионах не была создана необходимая инфраструктура – дороги, элеваторы, и т.д., что привело к колоссальным потерям зерна. Кроме того, хрущевское руководство не прислушалось к рекомендациям ученых, указывавших на необходимость перехода на безотвальную вспашку, что в условиях казахских степей привело к быстрой ветровой эрозии почв. (88,12) Сыграло свою роль и то, что сельское хозяйство Европейской части Союза длительное время не получало необходимых ресурсов, целиком уходивших на целину.

С успешным освоением целины зерновая проблема в СССР была окончательно и навсегда решена и никакой импорт зерна в начале шестидесятых и позже, естественно, не имел места. Напротив, миллионы тонн зерна продаются за границу, пополняя казну валютой.

Более того, СССР становится одной из ведущих аграрных держав мира: ведь нет ни хрущевской борьбы с личными приусадебными хозяйствами, ни прочих, подобных экспериментов.

Коротко коснемся национального вопроса, в котором Л.П. Берия мог считаться, в определенной мере, специалистом.

Осуществляется ряд его идей, высказывавшихся ранее – скажем, заметная часть членов правительства составили бы представители республик. Прежде всего, конечно, как и раньше – выходцы из Закавказья. Могли быть учреждены республиканские награды (кстати, в нынешней декадентской России в субъектах федерации имеются свои ордена, и она пока что не развалилась). Так, вполне мог быть «передан» Украине орден Богдана Хмельницкого.

Можно конечно охарактеризовать вышеперечисленное как политику «кнута и пряника», но на фоне чеченских, абхазских и таджикских пепелищ и руин это прозвучит откровенным глумлением.

Одновременно можно предположить, что базовые принципы этой политики

остались неизменными сравнительно с эпохой Сталина и, в конце концов часть республик была бы ликвидирована, будучи преобразованной в автономии, по примеру Карелии. Первыми кандидатами на это были бы Казахстан и Киргизстан, где численность титульных наций была меньше половины, и национальный состав весьма разнообразен. Немного погодя, к этому числу могли присоединиться Латвия и Эстония, где активные чистки продолжались бы до конца пятидесятых-начала шестидесятых. С другой стороны, ряд автономных республик имели бы шансы поднять свой статус. Прежде всего это Татарстан, Башкирия, Дагестан. Литва могла быть присоединена к Белоруссии и, вместе с Калининградской областью – бывшей Восточной Пруссией, образовать Белорусско-Литовскую ССР (подобные идеи высказывались сразу после войны). Это вполне могло, кстати, быть оформлено в виде восстановления существовавшей в 1918-19 республики с аналогичным названием. (82,341)

Горские автономии, вместе с прилегающими краями – Ставропольским и Краснодарским, могли бы образовать Северо-Кавказскую федерацию. Маловероятен, но возможен был частичный отход от жесткого национального федерализма, как принципа, лежащего в основе СССР. В этом случае могла воссоздана Дальневосточная республика, создана Донецкая ССР на Украине или, к примеру, Мингрельская ССР.

Чем можно было бы закончить данную главу?

С учетом кавказского долголетия и здорового образа жизни: как известно, он, в отличие от своего предшественника, не курил и не отличался сталинской склонностью к обильным возлияниям, Лаврентий Павлович Берия имел все шансы править Советским Союзом и шестидесятые, и семидесятые, а то и начало восьмидесятых годов, уподобившись, в конце жизни Дэн Сяопину. При желании, нетрудно даже представить себе этих двух патриархов социалистического мира, пожимающих друг другу руки во время очередной встречи в верхах, или стоящих рядом на трибуне Мавзолея.

Альтернатива, о которой пойдет речь в этой главе, почти никем не замечается.

А между тем коллизии, которые завязывались во Франции в конце пятидесятых годов прошлого столетия, могли бы разрешиться самыми неожиданными и весьма далеко идущими последствиями.

Кроме того, данный пример представляется автору интересным еще вот в каком смысле.

Пожалуй, случай Шарля де Голля – это последний случай в новейшей мировой истории, когда сильная личность (без кавычек) своей волей и разумом, если угодно – самим фактом своего существования, повернула ход истории своей страны, а с ним – ход всей европейской и мировой истории. После нее пришло время, когда скорее, наоборот – историю стали двигать именно слабость, средние способности и, если можно так выразиться, «антивеличие» тех, кто определял политику в мире. Можно смело сказать, что де Голль был последним титаном ХХ века.

Он не был ни святым, ни гением.

В нашей стране, очень долго в угоду политической конъюнктуре (на Францию делалась ставка как на противовес США), а так же – благодаря отечественной традиции по-манихейски делить мир лишь на черное и белое, затушевывались его праворадикальные до примитивизма взгляды (такие же черно-белые).

Его искренняя вера в «советскую угрозу», его нетерпимость к «парламентской болтовне» и жесткий авторитаризм, его, вопреки распространенным взглядам, приверженность НАТО и – при всех оговорках, –